Драббл "Метаморфоз"

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Алма/Канда
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, PWP, AU, Вампиры, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Насилие
Размер: Драббл, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Доверие. Это была, похоже, одна из крайних его форм: раз за разом позволять не-человеку, в которого превратился друг детства, удовлетворять не-человеческий же голод за счет себя.



Канда отвел рукой волосы, откидывая их назад, на спину, и спокойно подставил шею под чужое жаркое дыхание и острые клыки, коснувшиеся кожи с неуместной деликатностью, перед тем как вонзиться в теплую человеческую плоть.

Он даже рефлекторно не попытался оттолкнуть того, кто сейчас пил его кровь, - слишком сильно доверял - и просто, закрыв глаза, обнял Алму за пояс, почти наслаждаясь тем, как саднит место укуса, как из тела уходит часть жизни, оставляя вместо себя кристально-чистую безмысленную пустоту в голове и тяжелую усталость, от которой клонит в сон. Убаюкивали и скользящие по стенам тени - в свете молочной луны колебались от ветра ветки деревьев за окном, заставляя островки бледного света в беспорядке метаться по комнате и вырисовывать четкие постоянно меняющиеся границы на легких полупрозрачных шторах.

Канде казалось, что глаза Алмы, обычно карие и бесконечно, не по-живому теплые, сейчас были антрацитово-черны неизвестно отчего: от явления иной природы или просто от темноты, в которой тонула комната - будто отделенная от суетного мира плотным заслоном мрака куда более глубокого, нежели обычная городская ночь.

Доверие. Это была, похоже, одна из крайних его форм: раз за разом позволять не-человеку, в которого превратился друг детства, удовлетворять не-человеческий же голод за счет себя.

Тепло уходило сначала из кончиков пальцев, леденеющих почти сразу, потом из ладоней и ступней, плеч и бедер, и сквозящий холод добирался до сердца через живот, перехватывая дыхание и коварно-мягко замораживая царапающуюся маленькими коготками боль неизвестного характера - но не физического, точно. Она была как мимолетная тоска, как ностальгия по давно ушедшим и полузабытым дням, сейчас кажущимся счастливыми, хотя они таковыми не были - время сгладило их, слепило в единый искрящийся ком, словно миллионы галактик, до которых больше не добраться. Словно пронзало насквозь чувство вины за то, что уже не способно было свершиться - прошло навылет, оставив расплывчатое воспоминание.

По ранкам на шее прошелся мягкий влажный язык, зализывая, смягчая боль, лаская. Чертов Алма, извращенец, маньяк, у которого источник пищи вызывал и сексуальное влечение, граничащее с любопытством исследователя, неравнодушного к предмету изысканий. Так дети изучают чудеса окружающего мира, где им пока что не тесно, так отмечают смену погоды и сезонов - знакомую, но еще не привычную и оттого невыразимо привлекательную.

У Канды не осталось сил даже поднять руку, чтобы погладить Алму по растрепанным волосам. Растекшаяся по мышцам слабость позволила лишь слегка податься вперед, сжимая пальцы на его пояснице и вдыхая металлически-терпкий запах крови, проникающий в гортань и оседающий там чуть ощутимой на вкус пленкой.

По жилам вместе с кровью катилось леденящее, ровное спокойствие, за которым таилась раскручивающаяся острая спираль обреченности: кто знает, что будет дальше с ними? Союз человека с его противоположностью, легко маскирующейся под нечто схожее, не способен длиться долго, и счет, возможно, идет на секунды, вопрос лишь, каков курс этих секунд к обыкновенным; однако трястись над этими секундами имеет смысл лишь в том случае, если человек остается человеком.

- Юу, опять ты думаешь о чем-то не том, - осторожное прикосновение к щеке усилило все разрывающие изнутри чувства в дюжину раз. Канда склонил голову, прижимаясь щекой к чужой руке крепче, и посмотрел, как Алма облизывает чуть перепачканные темным губы, перед тем как прижаться ими к Кандиным, чтобы целовать с желанием чего-то большего, чем секс, чему и названия не придумано - люди, испытавшие эту жажду или же ее последствия, молчат: не хотят говорить или уже не могут. Их пустым мертвым оболочкам прощается неразговорчивость.

Канде не было страшно, он принимал риск, что в один день Алма, сорвавшись, может выпить его досуха - и неважно, в прямом смысле или более изощренным способом: уйдет, умрет, откроется чуть сильнее, чем дозволено или придумает нечто более забавное.

Алма раздевал его - без спешки, без суеты, как маленьких детей раздевают матери, чтоб надеть на них белый саван ночной рубашки, с той лишь разницей, что у Алмы речи не шло ни о каких саванах. Лучшей одеждой, на его взгляд, была нагота, в чем Канда с ним соглашался.

Горячие губы оставляли невидимые ожоги на плечах, на груди, ниже - на напряженном животе, и лед внутри, не тая от наружного тепла, натянутой струной звенел тонко-тонко, готовый расколоться. Когда Алма вошел, Канда вцепился в его плечи, делясь частицей того, что сдавливало горло, и безмолвно предлагая разделить или развеять отчаяние.

Алма в ответ перехватил его руку и поцеловал в середину раскрытой ладони, прихватив губами бугорок Юпитера под указательным пальцем, скользнув языком вдоль линии жизни и прижавшись к запястью, где заходился в истерике частый пульс. Неизвестно, что он в этот момент думал, чувствуя под тонкой кожей живой ток. Может быть, ему приходилось себя сдерживать, усилием воли не позволяя вырваться на свободу темной стороне души, вечно голодной, беспокойно-ненасытной. Алма не говорил об этом: мрачнел, молчал, переводил разговор на иные, менее болезненные темы.

Канда в первый же раз поклялся себе, что добьется откровенности, в чем бы она ни заключалась. Тогда, помнится, Алма набросился на него с порога - с укусами, с поцелуями; и ни к тому, ни к другому Канда не был готов, как не был готов и к собственно визиту того, кого видел в последний раз в церкви, в гробу, во время отпевания, когда священник в темном одеянии монотонно читал над мертвецом строки из Священного Писания, чтобы небо приняло к себе эту душу.

Но небо не вняло просьбе - не нужна была душа, по всей вероятности.

От той, первой, ночи у Канды осталось мало воспоминаний - и к лучшему, все к лучшему. Зато он помнил, как утром Алма, пряча глаза, пытался как-то извиниться, говорил, что больше Никогда-Никогда и порывался уйти, а Канда, поправляя бинт на шее, прятал горькую усмешку: ирония заключается в том, что самым близким позволяешь абсолютно все. Мертвым близким, вернувшимся близким - еще больше, чем абсолютно все.

Роль жертвы Канде никто не навязывал, он играл ее добровольно и в какой‐то момент оказался вовлеченным в происходящее слишком сильно, чтобы свободно уйти, но не жалел об этом ни тускло-мирными днями, ни тягучими непроглядно-темными ночами, которых в месяц случалось по нескольку, в которые кроме секса - обоюдожелаемого, неизменно яркого - происходило и иное таинство.

От лихорадочно-резких, рваных движений Алмы становилось жарко, ледяной воздух обжигал разгоряченную кожу, и слабость затаилась в теле, проявляясь лишь в невозможности податься навстречу с нужной силой, сполна ответить на все подаренные ласки. Но она не помешала выгнуться в финальной судороге наслаждения, а после устало раскинуться на кровати, разрешая Алме доделывать все, что вздумается, с изнеможенным телом.

Потом, лежа на боку и прижимаясь спиной к груди Алмы, он смотрел в окно, где в бесцветном свете фонаря танцевала искристая снежная пыль - колючая, если с ветром в лицо, и холодно-красивая из теплоты дома. Как рой белой мошкары, мечущийся в воздухе - и постепенно спускающийся к земле, к пухлым сугробам из тысяч тел предшественников.

Было предельно ясно, что будет завтра: неяркое солнце, кофе в постель, вполне человеческая улыбка на лице Алмы, легкие быстрые поцелуи, опоздание в университет минут на пять - обыденное, привычное, ничуть не страшное.

Но по истечении каждой такой ночи они становились еще немного ближе друг к другу, и укусы у Канды с каждым разом заживали все быстрее. Граница все еще была крепка, но, пусть неспешно и неохотно, она стиралась. Между соприкасающимися телами неизбежно происходит теплопередача - от холодного к теплому, - а кто уж тут какой, кто что отдает, разбираться можно долго.

Канда смотрел на подкрашенный блестками снега ветер, на беззвездное затянутое тучами небо, на тонкий стебель фонаря, похожего на нераскрывшийся бутон экзотического цветка, и задавался вопросом, что будет, когда температуры сравняются.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики

---

Драббл "Надлом"

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Аллен, Четырнадцатый, Канда
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Слэш (яой), Ангст, Психология
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
"Мы два солнца в одном теле"(с)

Примечания автора:
Кто‐нибудь, объясните автору, о чем болтает Неа. А то у него там своя атмосфера.

В описании - строчка из песни Линды "Я и гейша".
--------------------------------------------------------------------------------


Потолок плывет перед глазами. Из левого угла к центру змеится трещина. Аллен пытается уцепиться за этот образ - извилистая темная линия, длинная...

Удлиняющаяся прямо под пристальным взглядом.

Аллен трясет головой. Трещина прекращает тянуть свое единственное щупальце сквозь белый прямоугольник потолка, вычерчивая неровную диагональ.

Она замирает, а потом исчезает вовсе. Вместе с потолком, вместе со стенами. Аллен больше не лежит на кровати,

он стоит посреди площади, окруженной полуразрушенными домами. Сквозь каменные плиты мостовой пробивается выцветше-серая трава. Звуков нет, и безжизненная тишина дразнит натянутые нервы, которые сами, кажется, вот-вот зазвенят, как струны, только бы всколыхнуть неживой воздух.

Мгновение назад на площади больше никого не было (а пару мгновений назад - и самого Аллена). Теперь же Четырнадцатый возник напротив и смотрит, прищурившись. Его лицо пугающе похоже на Алленово, если забыть о темной коже и стигматах. Зачем присвоил себе чужой облик? Было лучше, когда он маячил в зеркалах черной тенью...

Да, безусловно, тогда было лучше. Уйди от отражающей поверхности - и можно выкинуть его из головы. А сейчас непонятно, кто кого выкидывает.

- Рад тебя видеть.

Неа в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и кладет руку Аллену на плечо. Янтарно-теплые глаза смотрят без насмешки.

- Я не буду тебя стирать, - обещает Неа. - Но, боюсь, это произойдет само: ты уже исчезаешь, "Аллен".

Аллен как наяву видит эти кавычки, они вспыхивают перед внутренним взглядом, словно на желтоватой бумаге напечатано одно-единственное слово, в них забранное.

Под ребрами скребется тоска. Если он исчезнет - что будет? Встретившись с бывшим Алленом Уолкером на поле боя, друзья сначала попытаются "вернуть" его, но затем стиснут зубы и бросятся в атаку. Линали заплачет, ведь для нее Аллен - часть мира, состоящего из дорогих людей. А Канда обвинит себя - недосмотрел, мол. Привык брать за все ответственность, придурок.

Аллен не может этого допустить. Он еще слишком много не сделал, слишком многих не спас, в том числе и от них самих. Пока он нужен кому-нибудь, нельзя опускать руки. Не время терять себя, время драться.

Кто сказал, что Неа сильнее? Он лишь дух. Он - отражение в кривом зеркале, неправильное и уродливое, это у него нет права существовать.

Внутри Аллена закипает решимость. Всегда идти вперед - вот чему учил его Мана. И пусть Мана умер, предал, пусть любил не приемного сына, а брата внутри него, но наказ впитал именно Аллен, который не собирается сдаваться. Проиграть Ною - не его смерть, он подберет поинтересней, а то и вовсе выживет - назло всему.

Вперед так вперед, а Неа пускай шагнет в сторону, если не хочет быть сметенным с дороги.

Аллен отталкивает Четырнадцатого от себя

и просыпается в гостиничном номере. Угрюмое лицо склонившегося над ним Канды слегка проясняется.

- Что это было, Шпендель?

Аллен со смутным удивлением понимает, что вцепился в запястье Канды, и поспешно разжимает пальцы.

- Все нормально, - на автомате бормочет он.

Канда бьет его по лицу. Ощутимо, но не сильно, чтобы не вытрясти из тщедушного тела и так еле держащуюся там душу.

- Еще раз. Это был Ной?

Аллен хочет ответить что‐нибудь ехидное, но мысли расползаются, как змеи - не поймаешь.

- Да.

Канда сидит так близко, что чувствуется тепло его тела - живое, настоящее. Это успокаивает. В реальности уютно, пусть здесь и жестковатый матрас под спиной, колючее шерстяное одеяло да тонкая подушка. Зато рядом Канда, очень неправдоподобно делающий вид, что ему все равно. Зачем?

Аллен шевелится, проверяя, на месте ли руки-ноги: на миг показалось, что их нет. Он случайно задевает бедро Канды ступней - да так и оставляет. Все хорошо.

Вот только эта трещина на потолке...

- Невежливо сбегать посреди беседы, - шепчет Неа ему на ухо, обнимая за талию. - Мы ведь недоговорили.

Аллен дергается, чувствуя поцелуй в затылок.

- Тебе не будет больно, - заверяет Неа, обходя его и становясь впереди, - не бойся. Только расслабься, я все сделаю сам.

- А я и не боюсь, - Аллен смотрит с вызовом и улыбается - широко, открыто, словно Четырнадцатый не враг ему, а один из лучших друзей. - Мне хватает твоего страха. Опасаешься, что я вспомню, кем был, и потому хочешь отобрать тело, пока это еще возможно.

Четырнадцатый кривит губы в усмешке.

- Все вывернул наизнанку, - качает головой он. - Что можно и нельзя - шулер, словом. А по тебе-настоящему я иногда даже скучаю.

Чужая ладонь касается щеки, но Аллен не торопится отшатываться или отводить глаза.

Четырнадцатый отступает сам и застывает в нескольких шагах - одинокая фигура в светлом плаще среди пустынного мира, из которого ходу нет - пока.

Чертами лица Неа похож на Тики.

Аллена накрывает жалостью, теперь ему самому хочется подойти, но, поймав чужой взгляд - смущение и злость, - он отказывается от мысли помочь. Не сейчас.

Канда пристально вглядывается в Аллена. Тот садится, почти касаясь его бедром, но отодвигаться Канда не торопится. По спокойному лицу с чуть сведенными к переносице бровями ничего не ясно.

- Шпендель, только попробуй что‐нибудь выкинуть - урою, - мрачно предупреждает он, словно в опровержение жестких слов притискивая к себе Аллена: наверное, тот очень плохо выглядит, если даже Канда пытается его подбодрить.

Аллен склоняет голову ему на плечо. На бледных губах расцветает улыбка, измученная, но не вымученная - безумно дороги крохи тепла от не привыкшего их дарить человека.

- Все в порядке. И не называй меня Шпенделем, Деграданда.

Аллен, честно говоря, не хочет ничего вспоминать. Не хочет становиться собой-настоящим в ущерб себе-нынешнему.

На потолке нет никаких трещин - то все были галлюцинации. Их причина в том, что готова треснуть душа Аллена.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики

---

Фанфик "Вынудить", часть 3

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Канда/Аллен
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 23 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
Кто бы мог подумать, что на очередной миссии экзорцистам придется не бороться за мир, а трахаться за Невинность?..

Посвящение:
Математику

Примечания автора:
Даб-кон. Или нет.

010

010

Аллен не считал, что произошла катастрофа или нечто в этом роде. Он давно относился к собственному телу как к инструменту, средству, предназначенному для достижения целей. В деревне целью была Чистая Сила, которую в итоге ему отдали - значит, все нормально, значит, он поступил правильно. Слушать Канду - только время терять.

После бамбуковой рощи и дыры в сердце всерьез переживать из-за неромантичного расставания с невинностью было бы смешно.

К тому же, был один момент, который Аллену нравилось восстанавливать в памяти: взгляд Канды, когда тот, уже близкий к оргазму, смотрел на Уолкера жадно, собственнически, без малейших признаков обычного равнодушия или раздражения. Аллен был готов на все ради того, чтобы еще раз увидеть Канду таким открытым, ощутить направленное на себя внимание.

Какой уж тут Четырнадцатый. Того попросту вымело из сознания ураганом Алленовых чувств, даже тень в зеркале поблекла.

Аллен еще до деревни хотел привлечь Канду к себе любыми способами. Что угодно, только не стазис, в который перетекли их непростые отношения, сведшиеся к словесным пикировкам и мелким стычкам. Надо было срочно что-то делать. Едва Уолкер услышал о сущности пророчества, в голове сразу зазвенел колокольчик: вот он, шанс. Вот он, способ.

И Аллен приложил все усилия, чтобы Канда чувствовал если не вину, то хотя бы некоторое моральное неудобство. Играть роль несчастной жертвы обстоятельств оказалось несложно, нужно было лишь следовать правилу: чем слабее он покажется - тем лучше. Канду должна была поразить деморализованность "противника".

Судя по всему, получилось. Надо же, неприступный Юу Канда не совладал со своими принципами, и его действительно задело произошедшее.

Аллен ликовал. Канда был ему необходим. Это ни в коем случае не являлось влюбленностью, разве что какой‐то маниакальной страстью. Аллену хотелось утолить дикую жажду, и он согласен был на что угодно: даже понадобится еще раз лечь под Канду - ничего страшного. К боли не привыкать, главное, чтобы результат был... чтобы Канда больше не считал его одним из многих и относился по-особенному.

Правда, здесь были свои подводные камни. То, что творится в Кандиной голове, постичь нелегко, он вполне может проникнуться не теми чувствами, а, следовательно, надо подтолкнуть его в нужную сторону.
План действий Аллен составил быстро.


%-%-%

Первой же ночью после возвращения в Орден Канда видел неожиданно яркий и четкий сон, правдоподобный настолько, что поутру сначала не выходило отделить его от яви.

Аллен подходит к Канде в столовой. Тот недовольно смотрит, ожидая объяснений, что ему нужно.

- Канда, я хочу с тобой поговорить, - голос у Уолкера странный, и вид тоже странный, Уолкер мнется и чуточку хмурится; между бровями пролегает складка.

Аллен ведет его к себе в комнату, радушно предлагает сесть на кровать. Канда садится, потому что кроме кровати некуда - только на кособокий стул, не вызывающий доверия.

Уолкер плюхается непозволительно близко и, прежде чем Канда успевает возмутиться, жадно впивается в его губы, обнимая покрепче.

- Тебе ведь меня хочется, верно? - Аллен улыбается не своей улыбкой, слишком дразнящей и томной. - Бери. Бери и ни о чем не жалей...

У него шальные глаза, словно расплавленное олово кипит под прозрачной роговицей. Он откидывается на кровать, ложась на спину и протягивая руку к Канде.

Сопротивляться этому невозможно.

%-%-%


- Привет, Канда.

Он медленно обернулся. Аллен стоял сзади, склонив набок голову, и без улыбки его разглядывал. Но голос звучал вполне бодро.

- Потренируешься со мной?

Канда ощутил глухую досаду: Уолкер был неисправим. А ведь целую неделю молчал, не действовал на нервы, не вертелся рядом, как обычно.

Странно, но после случившегося Аллена уже не хотелось порубить на куски за каждое слово. Картинка - разведенные бедра, кривящееся от боли лицо - мелькала в голове, делая Канду в разы терпимее. А еще не давали покоя смутные обрывки полузабытого сна.

Он удивился появлению Уолкера: на его месте Канде было бы противно общаться с тем, кто его отымел практически против воли, тем более что для Мелкого это наверняка очень много значило. Потому Канда надеялся избавиться от Алленова присутствия рядом, но напрасно.

А ведь, если задуматься, Канда его щадил! Канда думал о его, мать вашу, чувствах! Вот же... недомерок, подобрался так близко, что не получается быть безразличным.

Пугало, что он придает этому слишком большое значение и - неслыханное дело - задумывается о чувствах Уолкера. Канда прекрасно усвоил один урок на всю жизнь: никем не дорожить, ни о ком, кроме себя, не беспокоиться - да и о себе тоже постольку-поскольку. После смерти Алмы он зарекся привязываться к людям, о чем ни разу не жалел.

Но теперь привязался. Еще одна причина игнорировать Аллена: чтобы ослабла нить не то дружбы, не то не пойми чего между ними.

Однако неожиданное любопытство заставило придержать язык. Все-таки Уолкер - очень странное существо. Интересно было, как он станет себя вести наедине с Кандой после... инцидента. Интересно было, чего он хочет.

Канда взял бокен и встал прямо, держа оружие опущенным, демонстрируя, что отдает право первого удара Аллену. И заодно подначивая его нарочито-расслабленной позой.

Уолкер не заставил себя долго ждать: сделал пробный выпад в плечо. Канда просто отступил в сторону, а потом стало поинтереснее. Но во время всех блоков, атак и контратак Канда продолжал строить догадки, для чего Аллен сюда приперся. Это почему-то стало невыносимо любопытно. Возможно ли, что несчастный вид Уолкера на миссии был очень хорошо продуманным притворством?

Он отвлекся на эту мысль, а следующий миг гордый собой Аллен крепко прижал бокен к его шее, одной рукой упираясь в плечо.

- Вот видишь, не такой уж я слабак, - Уолкер улыбнулся. Не натянуто и через силу, а по-настоящему, открыто. Канда увидел эту улыбку в его глазах прежде, чем она коснулась губ.

Аллен был слишком близко. Канда взял его запястье, отводя бокен от горла, и, почувствовав быстрый пульс под светлой кожей, не сдержался: погладил Уолкера по руке до плеча, вспомнив сон.

Светлые глаза недоуменно расширились, и Аллен отпрянул назад.

- Что ты делаешь? - спросил он, глядя Канде в лицо. Тот не смог ответить. В голове не было связных мыслей, лишь недовольство собой: все испортил. Только что-то начало налаживаться - сразу лапы распустились, потянулись к тому, на что теперь и смотреть-то можно через раз.

- Ладно, - махнул рукой Аллен. - Я вечером приду снова. Сделай так, чтобы ты тут тоже оказался.

Все- таки смелости и наглости Уолкеру было не занимать.

Канда, слегка растерянно усмехнувшись, посмотрел ему вслед. Пальцы еще помнили нежность его кожи.

Аллен явно оправился от примечательного случая в деревне. А вот с Кандой точно не все было в порядке - что-то разладилось в течении мыслей.

Вечером, после боя, в результате которого пострадала скамейка, когда усталые и потные, но, в принципе, довольные Канда с Алленом лежали на матах, переводя дыхание, Аллен весьма неожиданно произнес:

- Я хочу с тобой поговорить.

- Ну? - Канда напрягся, ощутив, что ему это что-то напоминает.

- Так не в зале же. Пошли ко мне в комнату, там поспокойней.

Вот: все как во сне.

- Никуда я не пойду. Делать больше нечего.

Канда отправился в душ, собираясь водой вымыть лишние мысли из головы. А вдруг получится?

Аллен последовал за ним, выбрав кабинку подальше, но Канде хватило одного факта, что они в одном помещении, без одежды, а больше здесь никого нет. Отчего-то Канде это нравилось. Нравилось не воображать себе голого Уолкера, а просто знать, что тот поблизости. Мерзавец мелкий.

Канда вышел из кабинки. Уже одетый Аллен вытирал волосы перед зеркалом, но стоя к нему спиной - словно не хотел видеть отражение. А, ну да. Четырнадцатый.

- Хватит меня не замечать. Мы все равно вместе работаем, никуда не денешься.

Канда фыркнул.

- Так и будешь отмалчиваться, когда нас снова отправят на миссию вместе? - Аллен нахмурился. Выражение сведенных к переносице седых бровей казалось знакомым до зевоты.

- Мелочь, что ты можешь сказать такого, что нельзя говорить здесь?

- Вот и узнаешь. Пошли.

Канда заколебался между желаниями послать Уолкера и узнать, что будет дальше. Но, поскольку посылать - дело обыденное и несложное, он решил с этим повременить.

Комната Аллена оказалась не такой, как во сне - а, может, Канда плохо ее запомнил. В любом случае стульев здесь не нашлось, и это было даже не смешно.

Он плюхнулся на кровать без приглашения, Аллен устроился рядом, подобрав под себя ноги, и начался театр, перемешанный с реальностью так тщательно, что Канда запутался. Его тоже не обделили ролью - эдакого раскаявшегося злодея.

Аллен, придвинулся ближе, обнимая Канду за плечи. Теплое легкое дыхание коснулось волос Канды, и досада, раздражение, усталость прошли бесследно. Осталось только сожаление.

- Хватит меня избегать, - пальцы Аллена сжались чуть сильнее, но тут же расслабились. - Не делай вид, что меня нет. Я существую! - у него сорвался голос. Больная тема - сколько осталось существовать Аллену Уолкеру... - И мне плохо без тебя, идиот.

- Почему? - вырвалось у Канды. Он был уверен, что, напротив, Уолкер сам не хочет видеть его - разве нормальный человек после такого стал бы искать встреч с тем, кто его унизил?

Но, наверное, определение "нормальный" не было характеристикой Аллена.

- Потому что ты мой лучший друг... был. А теперь - не знаю. Но не хочу трястись от воспоминаний, когда ты рядом, и шарахаться от чужих прикосновений.

Аллен ткнулся носом ему в шею, провел рукой по хвосту. Канда хотел спросить, что он задумал, но промолчал: какая разница.

- Поцелуй меня.

Канде показалось, что он ослышался. А потом понял, что, кажется, оставшись один на один со своей бедой, Уолкер повредился умом.

- Мелкий...

- Поцелуй, ну! Трахни меня, только по-нормальному. А если слабо - катись, - по голосу становилось понятно: Аллена бы больше устроило, если б Канда остался.

А тот не сомневался ни капли, что его водят за нос, что пытаются одурачить всей этой невинностью. Но игра была невероятно красивой, как же тут не подчиниться. Даже не злило то, что он так долго сомневался. Хотелось просто Уолкера, не распробованного до конца в первый раз.

Аллен сидел сзади, взволнованно сопя и ожидая, что ему скажут. А Канда молчал. Он никогда не был мастером подбирать нужные слова.

И сейчас ответил действием: повернулся к Аллену и сгреб в объятия - слишком крепкие, как оказалось. Уолкер уперся руками ему в грудь и сказал:

- Мне дышать нечем!

Опомнившись, Канда неохотно ослабил медвежью хватку. Аллен был хрупким, кожа да кости, причем кости тонкие, сдавишь слишком сильно - сломаются, чего доброго.

Он коснулся губами губ Уолкера, еле-еле, осторожно, будто спрашивая разрешения, забыв, что оно уже дано. Аллен приоткрыл рот, позволяя Канде проникнуть в него языком, и, повинуясь приподнимающей подбородок руке, запрокинул голову, чтобы было удобнее целоваться. Канда гладил шелковистые седые волосы, почти не замечая, как ладонь, лежащая на затылке Уолкера, мягко ерошит короткие прядки. Аллен прикрыл глаза, и Канда разглядывал его непривычно-неприлично близкое лицо: седые трепещущие ресницы, прямой аккуратный нос, темные линии шрама, челку, падающую на лоб.

Влажный настойчивый язык выскользнул из его рта, напоследок коснувшись верхних резцов. Аллен улыбнулся Канде в губы и, вывернувшись из рук, не желавших выпускать его, стал раздеваться. Снял через голову жилетку, одну за другой расстегнул пуговицы на рубашке, спокойно, будто не замечал заинтересованного взгляда. Уолкер не дразнил Канду, не устраивал шоу, стаскивая с себя одежду нарочно-неторопливо, но это все равно было... волнующе. Когда Аллен коснулся ширинки, Канда, отведя его руку в сторону, сам расстегнул брюки и толкнул Уолкера на спину, чтобы легче было их стянуть с длинных стройных ног.

Очень удобно оказалось, что они сидели на кровати - никуда не пришлось перебираться.

Сейчас обнаженное мальчишеское тело действовало на Канду дурманяще. Мысли заволокло туманом легкого возбуждения.

Аллен зовуще прогнулся в спине, без стеснения встретившись взглядом с Кандой, и тот понял, что происходящее в корне неправильно, особенно если нынешняя ситуация так...

Он не смог додумать: Аллен провел ступней по его бедру и слегка надавил пяткой на пах.

Все было ясно: подумал, что Канда его хочет, и без колебаний пригласил "поговорить". Канда сильно ошибся насчет того, каким образом секс-почти-по-принуждению повлиял на подростковую психику, пережившую и не такое. Аллену снесло крышу в другую сторону.

Все зашло далеко, но не поздно было еще остановиться, хотя совершенно не хотелось. Уолкер, слишком наглый и доступный, снова был чудовищно близко. От этого становилось смешно и ноюще-грустно. И когда только Аллен успел стать для Канды так важен, что тот всерьез беспокоился о его душевном состоянии?

Недовольный тем,что Канда медлит, Аллен надавил ступней сильнее, недвусмысленно напоминая о себе. Канда зашипел - было почти больно.

- Ты похож на кота, - тихо засмеялся Уолкер. - Дикого.

Канда фыркнул и стал снимать плащ. Небрежно бросив одежду на прикроватную тумбу, он навалился на Аллена, вжимая того в кровать своим весом. Жестко целуя, он одновременно оглаживал загрубевшими от меча ладонями тело Уолкера, отмечая, как шершавая кожа локтей контрастировала с мягкостью внутренней поверхности бедер. Синяки уже сошли.

На ногах у него были светлые, почти невидимые редкие волоски. Канда с нажимом провел ладонью по белой коже, под которой перекатывались упругие, четко обозначенные мышцы, и заглянул в чистые светлые глаза, поймав себя на мысли, что отчего-то опасается увидеть там упрек. Или насмешку. Но Аллен смотрел выжидательно и с любопытством.

Тяжелая ледышка, обосновавшаяся возле сердца на всю последнюю неделю, стремительно таяла от тепла Уолкера. Чертового мальчишки, ребенка, которого хотелось защищать и на которого Канда постоянно срывался... и который этим пользовался в каких-то своих целях.

Аллен был очень податливым. У него было теплое, влекущее к себе тело, которое манило дотронуться, зацеловать худые запястья, плоский живот, нежную шею, не стремясь ничего брать силой - потому что по доброй воле можно получить гораздо больше. Аллен выгибал спину, пока Канда подготавливал его, стараясь быть аккуратнее, нащупывая и гладя чувствительную точку внутри. Кажется, у него получалось: вздохи Уолкера были довольными.

Скорее всего, это был первый раз в жизни, когда ему пытались доставить удовольствие.

Канда тщательно разминал тугое колечко мышц, помня, как Аллен бился в его руках, всхлипывая от боли. Повторения не хотелось. Насилия с принуждением и Канде, и Уолкеру с лихвой хватало и в повседневной жизни.

Потом он лег на Аллена, из последних сил сохраняя самоконтроль.

- Давай, - прошептал Аллен, двинув бедрами ему навстречу.

Канда стал медленно вталкиваться в растянутое, но все равно узкое отверстие, неотрывно глядя Уолкеру в глаза. Тот, не разрывая зрительного контакта, нащупал руку Канды, переплетая их пальцы, будто стараясь стать еще ближе. Канда вошел до упора и замер, глядя на него.

В серых глазах за пеленой желания был покой. Канда вдруг понял, что радужка Уолкера в разное время разного оттенка: от прозрачного голубого до непроницаемого серого. Сейчас это было что-то среднее между двумя крайностями - словно небо, после прошедшего шторма медленно очищающееся от туч.

И, делая первое осторожное движение в теле Аллена, Канда не мог отделаться от этого образа: чистая лазурь, прорывающаяся сквозь мрак высоко вверху, и успокаивающееся море, в котором дрожит отражение далекого неба.

В этот раз Канда двигался неторопливо и размеренно, и Аллен подчинялся заданному ритму, тихонько постанывая. Седые растрепавшиеся волосы липли к потным вискам. Канде казалось, что ничего более притягательного просто не существует.

Подставляя горло под поцелуй-укус, Уолкер откинул голову назад, так, что натянулась кожа на тонкой шее и острых ключицах.

Оргазм накатил неожиданно. В один миг небо слилось с морем, и плавные волны прибоя, принесшие клочья белой ваты облаков, захлестнули сознание, сладким спазмом свели мышцы, заставив крепче стиснуть ладонь Аллена и выплеснуться внутрь.

Уолкер еще не кончил. Канда вышел из него и сел между раздвинутых ног. Хотелось заставить мальчишку кричать от наслаждения, чтобы тонкое тело выгибалось, не в силах совладать с ощущениями.

Можно было довести его до разрядки руками, а можно...

В конце концов, Аллен его так ласкал. Мазнув губами по низу уолкеровского живота, Канда коснулся раскрытой головки члена. Вспоминая, как делали минет ему самому, скользнул языком по уздечке, морщась от солоноватого вкуса. Противно, впрочем, не было. Просто очень странно.

Аллену этого оказалось достаточно. Канда отстранился от его паха и мягко прижал выгнувшееся тело к постели, на долю секунды подумав, что Уолкер себе так позвоночник сломает.

Потом мышцы под ладонями расслабились, Аллен обмяк. На темном дне его расширенных зрачков плескалась сытая, довольная усталость. Канда растянулся рядом, соприкасаясь с ним плечом и запрещая себе думать, что это было. Но Уолкер не мог просто оставить его в покое.

- Даже не спросишь, зачем я это устроил?

- Какая мне разница? - Канда фыркнул, четко понимая, что не верит ему. Лицедею. Клоуну. Притворщику. Да, последнее сомнений не вызывало. Заплаканная жертва на алтаре - хорошо сыграно, браво.

Что ему вообще надо было? Почему именно с Кандой?

Наверняка у Аллена были далеко идущие планы. Но Юу Канда не собирался становиться их частью. Что ему дали - взял, а условий никаких не было. Пусть Уолкер и не надеется, что после сегодняшнего дня их отношения изменятся, Канда будет беречь свой одинокий мир до последнего. Так проще.

- Мне ничего от тебя не надо, - задумчиво сказал Аллен. - Наверное. На самом деле ты мало что можешь дать...

- Не нарывайся, мелочь.

- Ты зациклился на том, что отталкиваешь от себя людей, - проинформировал Аллен, пропустив мимо ушей предупреждение. - Но я тебя не обременю вообще ничем, мне достаточно простых проявлений человечности.

- Не по адресу, - равнодушно откликнулся Канда. На душе стало мерзко от того, что его вряд ли можно было назвать человеком. - Ищи другую мишень.

- Зачем мне другая, - с досадой выдохнул Аллен. - Придурок. Знаешь, я просто хочу чего-нибудь для себя, хотя это и очень эгоистично. Так вышло, что ты очень подходишь на роль этого "чего-нибудь". Ведь мы очень похожи...

- Хватит нести бред! - не выдержал Канда. Аллен пожал плечами:

- Тебе нравится мое тело. Я не против, чтобы ты им пользовался. Но не за так, понимаешь?

Канда понимал. И не был согласен на такие условия.

- Не думай обо мне лучше, чем я есть, - честно сказал он. - И о себе.

- Не беспокойся, - болезненно улыбнулся Аллен, - все я знаю.

"Черта с два", - подумал Канда. Это слегка примиряло с действительностью.

- Ты шлюха, - сказал он.

- Нет, - покачал головой Аллен, гладя разметавшиеся по постели темные пряди, словно живое существо. - Я спал только с тобой. И больше ни с кем не буду.

Канда молча отпихнул его руку и перебросил волосы на другую сторону, чтобы нельзя было до них дотянуться.

Подумалось, что надо уходить, а не продолжать валяться на чужой кровати. И Канда ушел, больше всего на свете мечтая выкинуть из головы слова Аллена. Как этот мелкий идиот вообще осмелился говорить настолько прямо, что нечего было ответить? Какое он имел право докапываться до Кандиных чувств?


И все-таки Канда вернулся три дня и пару дюжин убитых на миссии акум спустя. И снова все началось с постели. Уолкер даже не пытался сопротивляться, позволил себя уложить на постель и только понимающе улыбался, даже не морщась, когда Канда брал его жестко, со злостью, причиняя куда больше боли, чем в первый раз.

Канда знал, что натурально сходит с ума, но помешать этому не мог.

Аллен завоевал его - хитростью, шантажом. Извлек из ситуации максимум пользы. Но какая разница? Канда, внезапно для самого себя, оказался не против быть завоеванным. Конфликт разрешился в пользу обеих сторон.

В самом деле, девушки, светлые, мягкие, были не для них. Разве можно подвергать беззащитных существ такой опасности, невольно увеличивать их вероятность попасть в лапы акумам? Нет. Экзорцисты не могли себе позволить такую роскошь: развеивать одиночество за счет простых людей. Даже Искатели, приходя в Орден, рвали все связи с родными и близкими, что уж говорить об Апостолах.

Вот только звериная тоска по живому теплу никуда не девалась, сколько ни отгоняли ее доводами разума. По ночам так болезненны были укусы холода... Дружба - это замечательно, но мало. И приходилось подменять чувства: собирать себе любовь из тонкой материи случайных касаний, боев спиной к спине, столкновений в коридорах, мелких ссор.

Канда себе этот конструктор собрал, попался в расставленные сети, все понимая и не находя в себе сил отказаться от того, что можно в полуночной темноте тихонько зайти в чужую комнату, где твоего прихода ждут.

Они с Алленом были словно одичавшие звери, изгнанные из уюта человеческих домов. И чувствовали это друг в друге.

- С чего ты меня в лучшие друзья записал? - спросил одной из таких ночей Канда, вспомнив недавний - хоть и казалось, что прошла вечность - разговор.

- А кого? - Аллен грустно улыбнулся. - Лави? Линали? Я им не верю. То есть, они хорошие ребята, но...

- А мне веришь? - оборвал его Канда. Уолкер покачал головой, спокойно глядя на него.

Ну, зато честно.

- Но хотел бы... мы с тобой чем-то похожи. Мы как звери. Не в том смысле, что растерзаем любого, кто к нам приблизится, а... - Аллен, запутавшись в собственных рассуждениях, махнул рукой и замолчал. А Канда подумал, что он прав.

Уолкер - побитый грязный щенок, ищущий кого-то, кто не позаботится о нем - а хотя бы просто приласкает, на пару мгновений мягко коснувшись свалявшейся шерсти. Канда - облезлый уличный кот, с разорванным в драке ухом, с бандитской мордой - и полным отсутствием веры людям. Им, пожалуй, только в жизни друг друга и есть место.

Что ж, да будет так.

Им недолго оставалось. Обоим. Что лепестки лотоса, что Четырнадцатый Ной не оставляли сомнений: счастливое будущее не наступит, а если и наступит - то лишь для других.

И Канда почти смирился с неизбежной потерей заранее, хоть и нелегко было, собственнически прижимая к себе теплого засыпающего мальчишку, думать о его смерти.

Обреченность их обоих невозможно терпеть. Но что тут сделаешь? Остается лишь драться до конца, который непременно наступит. Новый мир в любом случае построят на их костях. Нои ли, люди ли, разницы ни-ка-кой.

А пока еще неизвестно, кто заложит забавный фундамент, можно украсть себе чего-нибудь... человеческого.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики

---

Фанфик "Вынудить", часть 2

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Канда/Аллен
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 23 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
Кто бы мог подумать, что на очередной миссии экзорцистам придется не бороться за мир, а трахаться за Невинность?..

Посвящение:
Математику

Примечания автора:
Даб-кон. Или нет.

001

001

Аллен куда-то уходил, потом возвращался. Понятно, что разведывал обстановку, но, во-первых, явно не достиг успехов, а во-вторых, Канду безумно выбешивало это мельтешение туда-сюда.

Ближе к вечеру к ним зашли уже знакомый переводчик и жрец, которого они видели впервые. Услышав, что господа экзорцисты сдались без боя, аборигены покивали и начали инструктаж, коротенький и отрывистый. Хоть детали и ускользали, суть была ясна: рядом с деревней есть поляна, на поляне - алтарь, где совершаются жертвоприношения. После того как господа экзорцисты перепихнутся на нем, им отдадут требуемое и с благодарностью отпустят восвояси.

Аллена и Канду заботливо проводили до вышеозначенной поляны, где уже собрались зрители. Они расположились вокруг здоровенной каменного камня высотой с обеденный стол - это, вероятно, и был алтарь. Старейшина и переводчик заняли приготовленные для них места. Все были готовы к предстоящему зрелищу. Все, кроме непосредственных его участников.

Аллен нервно теребил воротник кителя и переминался с ноги на ногу. Наверное, ему все же было не по себе. Неудивительно - лишаться девственности на холодном алтаре неизвестного языческого бога, под взглядами полусотни людей, да еще и с человеком своего пола - с Кандой! - не могло быть приятно по определению.

Аллен не боялся акума, не боялся Ноев, всегда сохраняя спокойствие перед настоящей опасностью, но сейчас подрагивающие пальцы и непроницаемое выражение лица выдавали его с головой. И куда только делась уверенность, с которой он подбивал Канду на это сомнительное мероприятие?

Вероятно, Уолкер убеждал самого себя в разных глупых вещах, мол, то, что им предстоит, необходимо, гребаный осколок может оказаться Сердцем, экзорцисту надлежит делать все, что может поспособствовать победе над врагом...

Все, что происходит с экзорцистами - ради будущего святого мира, говорили Канде в детстве. Ну, может, не совсем в такой формулировке. Любопытно, что бы они сказали, оценив нынешнюю ситуацию.

- Раздевайся, - велел Канда приунывшему Аллену. Неуверенность того придавала сил.

- Ладно, по крайней мере, они не решили одного из нас зарезать, чтобы отдать потом Чистую Силу другому, - Уолкер блекловато улыбнулся, начиная расстегивать пуговицы на форме - медленно, оттягивая момент, когда придется растянуться на алтаре и раздвинуть ноги. Может, он мешкал неосознанно.

Канда чувствовал себя, как в трансе. Происходящее напоминало бред безумца. Смотреть, как раздевается Аллен, обнажая худое мальчишеское, ни капли не соблазнительное тело, было совсем не возбуждающе. Хотелось одеть Уолкера обратно, привычно врезав по шрамированной морде, а жадно лапающих его взглядом местных жителей зарубить - потому что они были всего лишь люди. Аллен же, несмотря на свои неповторимые личностные качества, являлся экзорцистом, защищающим эту тупую человеческую массу, и он не должен был их развлекать, тем более вот так...

Уолкер подошел к погрузившемуся в бессильно-злые размышления Канде и по-хозяйски стал расстегивать на нем плащ.

- Ты что творишь? - только и спросил Канда, пару секунд посмотрев на возившиеся с застежками тонкие пальцы с короткими, местами обкусанными ногтями на правой руке и темными когтями на левой.

- Какая разница? Нам все равно придется друг к другу прикасаться, - пожал плечами Аллен, но послушно отступил назад на шаг. На нем оставались брюки, а вот сапоги он снял, и теперь стоял на плотно утоптанной земле босыми ногами.

Пока Канда стаскивал с себя плащ, Уолкер отошел к алтарю, раздевшись донага, уселся на камень и замер, выжидательно глядя на будущего любовника. Канда на пару секунд растерялся, смутно понимая, что теперь. С девушкой было бы понятно, но как занимаются сексом мужчины? То есть, Канда знал, куда, но каким образом - оставалось для него покрытой мраком тайной.

Он чувствовал себя идиотом, стоя голым в кругу людей, расположившихся на траве и готовых наблюдать представление. Их самих бы сюда.

Кожей ощущая липкое внимание деревенских, рассматривающих его со всех сторон, Канда приблизился к Аллену, стараясь не встречаться с ним взглядом, и случайно задел рукой костлявую коленку. Уолкер вздрогнул, словно его ударили.

- Ляг и раздвинь ноги, - приказал Канда, поражаясь самому себе - как можно было попасть в такое нелепое положение? Аллену, правда, приходилось хуже, что несколько утешало.

Удивительно, но Уолкер подчинился беспрекословно - растянулся на каменной плите, согнув в коленях ноги, расставив их пошире и, вероятно, мечтая, чтобы все быстрее закончилось.

Он выглядел уязвимым. Канду бесила эта мнимая беззащитность: у него давно сложилось определенное представление об Аллене, и тот, согласно этому представлению, вовсе не был слабым существом. Но, по-видимому, из ряда вон выходящие обстоятельства сделали его, обычно прячущегося за надежным фасадом вежливого спокойствия пополам с доброжелательностью, открытым и заставили выказать все эмоции.

Канде это казалось вопиюще неправильным. Он ненавидел, когда ломались любовно очерченные рамки, в которые были вписаны окружающие люди.

Подойдя к Аллену и взглянув в светлые тревожные глаза, Канда, решив, что надо с чего-то начинать, наклонился и провел ладонью вверх по гладкой груди, задев сосок и мимолетно удивившись, каким бархатистым был розовый бугорок.

Не так уж часто Канде приходилось прикасаться к кому-то не во время спарринга или боя. Можно сказать, почти никогда. Девушки из публичных домов не в счет - это совсем не то. Продажная любовь холодна и расчетлива, и на ощупь она точь-в-точь, как и по сути.

Сейчас же он с некоторым удивлением отметил, что дотрагиваться до Аллена не противно, как представлялось раньше. Даже немного приятно гладить горячую кожу - может быть, потому, что замерзли пальцы?

Аллен поежился, то ли от холода - вряд ли на алтаре было уютно лежать, - то ли от щекотки - Канда еле-еле касался его ребер, ясно проступающих под кожей.

- Хватит, давай уже... как-нибудь, - сказал Уолкер, перехватывая чужую руку своей.

Левой.

В обычное время Канда бы возмутился, но сейчас ему не хотелось ругаться. Рука как рука. Гораздо сильнее беспокоило то, что Уолкер, хмурящийся и смущенный, не вызывал никаких реакций тела.

Канду не привлекал угловатый подросток. Никак! Он был натуралом, ему нравились женщины, с крутыми бедрами, пышной грудью и тонкой талией. У Аллена имелся только последний пункт списка, чего было недостаточно.

- У меня на тебя не встает, - констатировал Канда, поджимая губы.

- Ну, представь себе что-нибудь, - недовольно отозвался Уолкер. - Девушку.

Канда подавил ухмылку. Да-да, девушку. А то, что все падает только от понимания, что придется трахнуть вот это вот седое и наглое - ничего не значит. Конечно, проблему можно решить, представив себе чьи‐то сиськи.

- Что-то у тебя я тоже энтузиазма не вижу. Хреново с фантазией? - хмыкнул Канда, разглядывая румянец на щека Аллена и стараясь не смотреть ниже, на живот и завитки светлых волос в паху.

- А мне и не надо, - огрызнулся Уолкер.

- Кончить должны оба, - мрачно уведомил Канда. - Иначе это не засчитается.

- Что, правда? - серо-голубые глаза удивленно распахнулись.

- Чем ты слушал...

Канда встал с алтаря и подтянул Аллена ближе к краю жертвенника, заставляя сесть, раздвинув ноги. Канда стал к нему вплотную, так, что промежности соприкоснулись, и, проведя ладонью вниз по поджавшемуся животу, дотронулся до сморщенного отверстия.

Сразу возник вопрос: а как войти-то? Слишком узко, даже палец не всунешь.

Только теперь он обратил внимание, что на краю алтаря стояла коробочка с какой‐то мазью. Организаторы все предусмотрели, обо всем позаботились.

Забавно оказалось наблюдать за лицом Аллена, когда в задний проход того проник скользкий от так называемой смазки палец. Лицо было удивленное, будто он ждал чего-то совсем иного.

Сильно затягивать так называемую прелюдию Канда не стал: не на сухую - и ладно. Ему активно не нравилось происходящее - как в дурном сне. Однако была еще одна загвоздка: единственное возбуждение, которое он чувствовал, имело нервный характер и было непригодно для секса.

- Сядь, - вдруг приказал Уолкер, облизав губы и словно на что-то решившись.

- Зачем?

- Сядь, кому сказано... если ты кому-нибудь об этом проболтаешься...

Не договорив, он замолчал. Что-то в его интонациях заставило Канду повиноваться, и он уселся на алтарь, отметив, что приятного в холоде под пятой точкой было мало.

Встав сначала на четвереньки - Канда наблюдал за этим с недоумением, - Аллен склонился к его паху и, прежде чем Канда успел что-либо сказать, обхватил губами еще мягкий член.

Несколько секунд Канда сидел, неверяще глядя на худую спину с четко видимым рядом выпирающих позвонков и поражаясь, как это Уолкер до такого додумался.

Потом мысли выбило из головы.

Мальчики, девочки... какая разница? И у тех, и у других горячий влажный рот и слегка шершавый язык, которым если провести по головке члена, пока что скрытой крайней плотью, - несколько раз, медленно и быстро, пробуя, что эффективней, - встанет даже у мертвого. Канда только и мог, что прерывисто дышать, сжимая пальцы в кулаки и борясь с желанием запустить ладонь в седые волосы, чтобы заставить Уолкера насадиться сильнее.

Едва ли Аллену приходилось делать кому-то минет раньше. Поэтому он не пытался глубоко заглотить наливающуюся кровью плоть, а только ласкал ее языком, старательно и неумело. Когда он отстранился, Канда с трудом подавил разочарованный вздох, но тут же опомнился. Обстоятельства были не те, чтобы расслабиться, отпустить себя и нормально потрахаться...

Обстоятельства всегда бывали не те.

Встав с камня, он снова вжался пахом между чужих ягодиц. Без лишних слов Канда приставил член к влажно блестящему сжатому отверстию и надавил головкой, протискиваясь внутрь Аллена, который, отвернувшись, крепко зажмурился и напрягся всем телом.

Больно ему было, понимаете ли.

Канде и самому было не слишком приятно от силы, с которой его сжимали горячие стенки. Уолкера мелко трясло, он судорожно скреб ногтями по камню алтаря. Канда медленно вталкивался глубже, не чувствуя никакого удовольствия - слишком ярко было осознание, где он и с кем занимается сексом. Сальные взгляды деревенских холодили спину и ягодицы, а снизу обжигало жаром мальчишеского тела - совершенно не возбужденного, дрожащего от боли и осознания того, что его бесчестят, что первый раз случился не по любви или хотя бы взаимному желанию - а по необходимости, из-за служения проклятому Ордену.

И по глупости.

Войдя в Аллена наполовину, Канда остановился на несколько секунд, бессмысленно глядя на часто вздымающуюся чужую грудь, плоскую, ничем не походящую на женскую, а потом двинулся чуть назад - и снова вперед, резковато вбиваясь дальше. Уолкер рвано выдохнул, откидываясь спиной на алтарь.

Еще несколько толчков - и Канда ощутил, что ему начинает это нравиться: и тщетное сопротивление зажимающегося тела, и текущие из-под закрытых век Уолкера невольные слезы, и влажная теснота, в которую с каждым движением все больше хотелось врываться, почти силой заставлять принимать в себя твердую плоть.

В конце концов, Канда-то в чем виноват? В том, что его организм вполне естественно реагирует на ситуацию? Не он это затеял. А Уолкер потерпит, и так многое уже стерпел, не развалится.

С этой мыслью Канда грубо, сильно вбился в Аллена до конца, вырывая из голосовых связок того надсадный крик.

- Осторожней! - губы у него были побелевшие и искусанные, с выступившими капельками крови. Открыв глаза, Уолкер укоризненно посмотрел на Канду, но тому было все равно. Невероятная узость, давление охвативших член стенок прямой кишки и удовольствие от обладания тоненьким подростковым телом не оставляли ни единого шанса вернуть рассудок. Похоть полностью затопила разум, вытеснив разумные мысли. Единственное, что осталось - безмерное удовлетворение от процесса.

Канда перехватил ноги Аллена под коленками, чтобы было удобнее его трахать, и стал двигаться короткими быстрыми толчками, натягивая Уолкера на себя без всякой жалости. Аллен вырывался и что-то шипел, срываясь на крики, пытаясь оттолкнуть Канду. Хриплый мальчишеский голос звенел в ушах. А потом в один миг Уолкер успокоился, поняв, что все бесполезно, и позволил Канде делать все, что сможется, с шумом втягивая воздух сквозь зубы от особенно сильных движений. Эта покорность вызывала восторг: вот он, надоедливый мальчишка, распластан под Кандой, уничтожен, целиком в его власти.

Животное желание, звериная жажда взять все, что так опрометчиво предложили, захлестывала кипучей волной. Канда не смог продержаться долго, слишком восхитительно было чувство морального - и физического - превосходства.

Он кончил прямо в покорное тело, напоследок резко загнав член до предела, и отступил, выходя из Аллена и отпуская его бедра, где уже расцветали алые пятна будущих гематом.

Уолкер открыл глаза, приподнимаясь на локтях и пытаясь сесть. Из покрасневшего, раздраженного - удивительно, что не порванного - ануса тягучими белесыми каплями вытекала сперма. Воспаленные края отверстия не смыкались.

Ни о какой эрекции у него и речи не шло, разумеется. Сейчас он выглядел жертвой изнасилования, и Канду накрыло раскаянием. Подумалось, что это и впрямь было почти насилие, особенно если вспомнить крики до хрипоты и безрезультатное сопротивление.

Удавкой на горло легла злость, непонятно, на кого больше: на себя или Аллена.

Канда неожиданно и неоправданно почувствовал себя сволочью. А ведь надо было еще как-то довести мальчишку до оргазма - как, если он в таком состоянии?

- Мелкий, сядь, - Канда дотронулся до его бедра, опускаясь рядом.

- Как я тебе сяду, придурок? - тускло спросил Аллен. Канда взял его за плечи и приподнял, усаживая на колени спиной к себе. Уолкер был покорен, как кукла. Перед глазами оказался седой затылок, в волосах запутались мелкие соринки с алтаря.

Пугающе-расслабленное тело было тяжелым и безвольным. Внутренне холодея от острой неправильности всего, что произошло и происходит сейчас, Канда положил ладонь на вялый член, обхватывая его пальцами и без всякой осторожности массируя нежную плоть. Плечи Аллена вздрогнули. Через пару минут уверенных движений мягкий орган стал твердеть в ладони Канды, и тот усилил напор. Аллен откинул голову ему на плечо. Выражение лица Уолкера было таким, что, казалось, он готов был в голос разреветься от унижения, ноющей боли в заднем проходе и того, что Канда делает с ним все это - грубовато-неловко ласкает ствол, оттягивая крайнюю плоть до почти болезненного предела, мнет яички, а другой рукой скользит по груди, трогая напряженные от холода и адреналина соски.

Аллен, закрыв глаза, начал подаваться вперед, вколачиваясь в чужой кулак, - против воли, просто потому, что предало собственное тело, поддавшись настойчивой стимуляции чувствительных точек. Напряглись мышцы под бледной кожей живота, и Аллен, не контролируя себя, надрывно застонал, выплескиваясь Канде в руку.

Не зная, что сделать, чувствуя, что привычная картина мира безвозвратно разрушена, Канда обнял Уолкера за талию, прижимая к себе в нелогичной попытке утешить и внутренне кривясь от собственной сентиментальности.

Деревенские сидели тихо, суки.

Аллен пошевелился, с неожиданной силой вырвался из объятий и уселся на противоположном крае алтаря, ни на кого не поднимая глаз и обхватив руками плечи, будто замерз.

Канда сглотнул комок, вставший в горле, и оглядел сборище вуайеристов вокруг. Старейшина поднялся, сохраняя невозмутимое выражение лица, на фоне остальных, возбужденно блестящих глазами, выглядевшее инородно.

- Утром свет, - сказал он, ужасно коверкая почти каждую букву. А потом махнул начавшим отмирать деревенским, и те, нехотя поднявшись, стали расходиться. Поняв, что вот-вот останется наедине с Уолкером, Канда оделся, чуть не натянув штаны навыворот, и позорно сбежал с "поля боя".

Было чувство, что он дотронулся до чего-то непорочно-чистого, разрушив и уничтожив его.

Мелкий. Мальчишка с горой дурацких идеалов, непоколебимой верой в друзей, одержимый желанием всех защитить и всех спасти... Нашедший точку равновесия между тьмой и светом в душе - чтобы держаться чуть-чуть в стороне от границы между ними, там, где уже начинается свет.

Канда вдруг понял, что не сможет относиться к Аллену по-прежнему, что теперь каждый раз, когда он будет смотреть на улыбчивое лицо, перед внутренним взглядом встанут слезы из-под зажмуренных век и беззащитно разведенные в стороны худые ноги. С этим уже ничего не поделаешь.

Канда обошел деревню по полукругу, хотя пройти к дому на отшибе через нее было бы быстрее. Но его мутило от одной только мысли о людях.

Он лег в кровать сразу, однако сон не шел. Канда разглядывал очертания предметов в темноте и думал, думал, думал, желая разучиться это делать.

Уолкер пришел примерно через час. Он тихо, как мышка, скользнул к своей кровати и, завернувшись в одеяло с головой, замер.

Канда ощутил порыв что‐то сказать, но не сделал этого. Еще сколько-то времени он лежал, слушая судорожное дыхание на соседней кровати.

"Либо плачет, либо дрочит, - возникла в голове идиотская мысль. - Нет, все-таки плачет".

В конце концов Аллен успокоился и затих.

Понадеявшись, что все как-то разрешится само, забылся некрепким сном и Канда.

Утром его разбудило светящее прямо в глаза солнце. Пару счастливых мгновений он возвращался в реальность, ни о чем не помня. А потом резко сел, сбрасывая с себя простыню, и, растрепанный и полуодетый, отправился искать Уолкера.

Тот сидел на кухне и пил чай. Как завороженный, Канда следил за тем, как розовые губы с тонкими темными полосками от вчерашних укусов касались края чашки. На пару минут показалось: все нормально, а потом Аллен заметил его.

Ничего не случилось, с неба не грянул гром, Уолкер не хлопнулся в обморок, но...

При виде Канды он вздрогнул, и пальцы на ручке чашки чуть сжались.

- Я забрал Чистую Силу, - сказал Аллен и режуще-ненатурально улыбнулся. - Можно возвращаться.

Канда кивнул.

Горечь. Она была почти реальной, она жглась на языке и - что куда как хуже - проникла в грудную клетку. Было чувство, что свершилось нечто непоправимое.

Надо было сопротивляться, думал Канда. Расчехлить Муген и вправду перерезать пару глоток, а остальные бы испугались, и Чистая Сила оказалась бы в руках экзорцистов без особых усилий. Или еще вариант: вырезать всю деревню - кому есть дело, кого там порешили мимоходом? Акума убивают значительно больше. Так нет же, послушал Уолкера, язык бы ему отрезать, сидит, чмо седое, морда кирпичом, а глаза - как у великомученика. Его кто-то заставлял? Обстоятельства? Долг? Пусть так, но Канда-то тут причем, почему Канда должен чувствовать вину, раскаиваться, будто по собственной прихоти разложил мальчишку на этой гребаной каменюке?

Вскоре они покинули деревню. Аллен жаждал отправиться на поиски Линка с Искателями, но те обнаружились сами, придя удивительно вовремя и в правильное место. Больше здесь делать было нечего, и Аллен открыл врата Ковчега, перенося их всех в Орден вместе со столь нелегко доставшейся Чистой Силой.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики

---

Фанфик "Вынудить", часть 1

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Канда/Аллен
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 23 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
Кто бы мог подумать, что на очередной миссии экзорцистам придется не бороться за мир, а трахаться за Невинность?..

Посвящение:
Математику

Примечания автора:
Даб-кон. Или нет.

000

000

К забытой богом деревеньке, затерянной среди дремучих лесов, они вышли к вечеру, усталые, голодные и уже потерявшие всякую надежду когда-нибудь отыскать пункт назначения, поскольку блуждали по чаще не первый день. Помимо прочих неприятностей, от них отбились Искатели и Линк. Их разделили акумы во время боя, и теперь неясно было, жива отставшая группа или нет.

Канда смотрел на покрытые соломой крыши домов и чувствовал, что ему все равно. Если под какой-нибудь сосной найдутся кровавые ошметки инспектора, это ничего не будет значить.

А вот Аллен волновался, идиот, беспокоился за своего надзирателя. Впрочем, цинично думал Канда, возможно, Уолкер просто опасается, что следующий, кому поручат за ним наблюдать, окажется менее сострадательным, и Аллену придется несладко.

Домов в деревеньке было около полусотни. Не такая уж маленькая, казалось бы, но Чистая Сила, что предположительно находилась здесь, путала тропы, редко кому позволяя сюда добраться.

- Наконец-то! - запоздало сказал Аллен. - Надеюсь, нас тут покормят.

Канду вымораживало от необходимости быть с ним рядом. Раздражали седые волосы, раздражал звонкий голос, то, что Уолкер постоянно огрызается, стоит Канде что-нибудь сказать, и провоцирует ссоры - намеренно, специально, будто ему нравится препираться с напарником. Что за удовольствие - получать удары и издевки и отвечать на них? Разве не ясно: если человек не хочет с тобой общаться - отстань от него, оставь в покое, это будет лучшим выходом! Или не хватает перчинки в жизни, недостаточно остроты в боях с акумами и Ноем внутри? Или у Аллена есть какая-то таинственная цель? Не стоит забывать: он хороший актер, и все, что лежит на поверхности, все, что охотно демонстрируется окружающим - маска, а от скрытого под ней можно ждать чего угодно. Доброта как фальшивая позолота: ковырни хорошенько ногтем - и проступят настоящие черты.

Чего именно добивался от него Уолкер, было сложно понять, да Канда и не старался - много чести. И потому единственным, что он видел в Аллене настоящего, было нахальство, которое мальчишка успешно прятал от остальных.

В деревне их появление вызвало оживление: местные при виде экзорцистов немедленно начинали что-то взволнованно лопотать на своем языке, которого ни Канда, ни Аллен не знали. В чужаков невежливо тыкали пальцем и пытались с ними поговорить, но не понимали английского, и только через четверть часа наконец нашелся человек, способный быть переводчиком. С ним пришел и старейшина - крепкий высокий старик, заросший седой бородой, одетый в темную с красной вышивкой хламиду. Запинаясь и коверкая слова, переводчик сказал, что все в деревне безумно рады встрече с людьми из пророчества.

- Какого еще пророчества? - грубо оборвал его Канда, которому надоело объясняться с аборигенами.

- Два человек идти... придти... любовь! Лес, - переводчик старательно выговаривал слова, но их смысл Канда полностью постичь не смог. - Черный, белый. Любовь священная, камень.

- Чего? - переспросил Уолкер, кажется, тоже попытавшийся уловить суть, но не преуспевший.

Старейшина что-то сказал, и переводчик махнул экзорцистам:

- Идите, дом. Следовать, мы.

И пошел вперед, намекая на то, что хочет куда-то отвести чужаков.

Из беседы Канда понял, что на пришельцев никто не собирается бросаться с вилами, и это его слегка успокоило, в отличие от невнятного пророчества. Судя по всему, Канде с Алленом повезло оказаться внезапными героями какого-то древнего (или не очень) предсказания, что настораживало.

- Вы исполнить пророчество, а мы дать вам свет, - вдруг сказал переводчик. - Кристалл.

- Свет? - вскинул бровь Канда. Похоже, речь зашла о Чистой Силе. Неужели все будет так просто?

- Свет. Зеленый, в стекле. Хранит нас от пришельцев. Но пора выходить к миру. Вы пришли. Знак.

- То есть, это все же Чистая Сила их прятала, и поэтому сюда никто не доходил? - пробормотал себе под нос Аллен. Канда услышал.

- Браво, мелочь. Проявляешь чудеса логики, - ядовито фыркнул он.

- Ты знаешь такое умное слово? Молодец, - не остался в долгу Уолкер.

Канда хотел поддеть его еще чем-нибудь, но тут услышал какой-то звук - не то стон, не то еще что. Он остановился, прислушиваясь: да, стон, причем весьма откровенный и отнюдь не болезненный. Плотских утех здесь не стыдились, вероятно, полагая естественное не безобразным.

Канда усмехнулся и двинулся дальше за проводниками, ушедшими вперед.

- А где этот ваш "свет"? - поинтересовался Аллен у переводчика. - Можно посмотреть?

Толмач заулыбался, щуря глаза:

- Надежно спрятать, не найдете сами. Пророчество, а потом смотреть. Только так. Любовь!

- И всеобщее процветание, - сказал Аллен в тон собеседнику, но тот не понял юмора.

Они проходили мимо дома, из окна которого продолжали доноситься сладострастные стоны. Переводчик ткнул пальцем в бревенчатую стену и сказал:

- Любовь. Ты, - палец указал на Канду. - И он, - палец сместился к Уолкеру.

Канда сначала и не понял. Слишком уж дико было предположение, что переводчик и впрямь имел в виду нечто... такое.

- Вы любиться, боги радоваться. Мы давать вам свет, - постарался развеять сомнения переводчик.

Повисло неловкое молчание. Потом Аллен встрепенулся.

- Чего-о? Канда, это они чего хотят?.. - он оборвал себя на полуфразе и обратился к толмачу: - Но мы парни и никак не можем этого сделать!

- Совсем охренели?! - рявкнул Канда, пораженный требованиями сумасшедших фанатиков. - Мы не эти ваши... из пророчества, - слово "пророчество" он произнес, вложив в него все свое отношение к живущим в глуши дикарям.

Толмач повторил:

- Вы любиться. Мы смотреть.

- Еще и смотреть? - потрясенно затряс головой Уолкер, словно пытаясь вытряхнуть вихрь чувств, вызванных этим заявлением. - Извращенцы!

Канда с трудом сохранял спокойствие, старательно заталкивая удушливое раздражение поглубже, и подбирал слова. От возмущенных криков Аллена хотелось приложить его головой об угол.

Переводчик что-то сказал старейшине, тот ответил.

- Мы вас не торопить, нет, - покачал головой переводчик после короткого совещания. - Вы думать, сколько надо. Любовь в полнолуние. Сегодня полнолуние. И через месяц полнолуние. И потом. Думать!

- Мы экзорцисты из Черного Ордена, - сказал Канда, прекрасно осознавая, что ничего этим не добьется: вряд ли в такой дыре знали об Ордене. Но нужно было хотя бы попытаться.

- И нам нужен ваш "свет", - вклинился в разговор Аллен. - Послушайте...

Переводчик слушать не стал, категорично махнул рукой:

- Любовь. Иначе нет. Не найдешь, спрятано. Надежно.

- Поищем, - еле слышно прошипел Канда. Аллен посмотрел на него и улыбнулся. Даун. Клоун. Клоун-даун.

Их привели к выглядевшему недавно построенным дому и сделали пригласительный жест: мол, располагайтесь. Из окна выглянула средних лет женщина, старейшина сказал ей что-то, видимо, оповестил, что у нее теперь будут жить чужаки. Она обрадовалась.

В выделенной им комнате стояло две кровати, каждая с горой разномастных подушек. Хозяйка дома принесла чистое белье и жестами показала, что хочет накормить гостей. Аллен оживился, Канда промолчал и пошел к столу, потому что обед был поводом отложить разговор на тему, которую мало хотелось обсуждать с Уолкером.

Канда не собирался выполнять идиотские желания местных и планировал провести в деревне некоторое время, чтобы выяснить, где спрятана Чистая Сила. Несмотря на уверенное "не найдешь" переводчика, Канда не считал задачу невыполнимой, хотя сложностей явно должно было возникнуть немало: люди - не акумы, с людьми всегда возникают проблемы, которые невозможно решить взмахом Мугена.

- Как думаешь, эти извращенцы и правда готовы отдать Чистую Силу чужакам? - задумчиво спросил Аллен, когда они вернулись в комнату.

- Откуда я знаю, что творится в их мозгах? - процедил Канда.

- А если они и правда запрятали ее так хорошо, что мы сами не найдем? - Аллен плюхнулся на кровать. Вид у него был подозрительный. Явно о чем-то крепко задумался. - Мы можем застрять тут надолго.

- Хочешь подставить мне задницу? - резко спросил Канда. - Иди к черту.

- С чего ты взял, что я буду снизу?

Канда окинул его выразительным взглядом. Невысокий худой подросток: тонкие запястья, неширокие плечи, узкие бедра. Канда был отнюдь не атлетом, однако даже на его фоне Уолкер выглядел мелкой шпаной.

- Этих придурков достаточно напугать, - оставив вопрос без ответа, сказал Канда.

- Они язычники и готовы умереть за своих богов.

- Значит, умрут.

- Канда, ты вообще-то о живых людях говоришь!

- Вот именно, - хмыкнул Канда, - падалью они приятнее.

На самом деле он убивал людей, только когда вообще не было выбора, что случалось редко, и удовольствия от таких случаев не получал никакого. Но слишком приятно было наблюдать, как Аллен поддается на провокацию, чтобы доводить это до его сведения.

- Что ж ты тогда их спасаешь постоянно? - насмешливо поинтересовался Уолкер, заставив Канду скрипнуть зубами. Провокация не удалась.

- Нельзя долго возиться - мы можем понадобиться в другом месте, - сказал Аллен серьезным голосом, вдруг враз успокоившись. - И, если местные не врут, то уже завтра мы отсюда уйдем. Это самый простой путь.

- Ради людей и задницы не жалко? - колко поинтересовался Канда. Аллен посмотрел на него с презрением.

- Если ты такой чистоплюй, то предложи лучший выход!

- Побыть здесь несколько дней. Осмотреться.

- У нас нет этих дней. Сам знаешь, - устало вздохнул Аллен. - А если тут Нои появятся?

Канда почувствовал, что разговор идет по кругу и аргументы повторяются. А может, Уолкер не так уж неправ? Действовать и впрямь надо быстро, вместо того чтобы бурно проявлять недовольство. Гордость следует унять.

Да и спасовать перед Алленом - ниже Кандиного достоинства. Аллен сам и пострадает от неуемного альтруизма - как всегда. Канде, правда, радости тоже никакой.

- Ну? - наконец не выдержал молчания Уолкер.

- Ладно, - нехотя сказал Канда. Дорога назад была отрезана. Но почему‐то он не мог относиться к принятому решению всерьез. Трахнуть Мелкого? Это абсурд. Это противоестественно и нелепо до такой степени, что даже смешно.

Но, черт возьми, этот идиотизм обещал стать реальностью совсем скоро.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики

---

Стихи

Спасти

Нас дурачит больная усталость,
Выпивая и силы, и ярость,
В лабиринтах аллеек кривых
Бьет нечестно и подло под дых.
В полуяви мы ходим по грани,
Дополняя реальное снами.
Глубоко и кроваво внутри
Длятся вечные с болью бои.

Спасти

Нас дурачит больная усталость,
Выпивая и силы, и ярость,
В лабиринтах аллеек кривых
Бьет нечестно и подло под дых.
В полуяви мы ходим по грани,
Дополняя реальное снами.
Глубоко и кроваво внутри
Длятся вечные с болью бои.

Нас никто не учил вырываться
Из объятий чужого пространства.
Потому мы по-прежнему здесь,
Среди прочих угасших сердец.
Кто вложил в наши души живое?
Почему оно плачет и стонет?
В нас вцепилось клешнями добро,
Не помогут нам - исключено.

Остается самим быть сильнее -
И, быть может, хоть что-то сумеем
Там, куда нас забросила жизнь.
В нас нет страха, и мы не сдались.
Снова память клыками терзает,
Все, что было, - опять воскресает,
На сей раз нам вдвоем не уйти:
Стану жертвою, лишь бы спасти.

Деточка

Я не смогу изменить тебя, деточка,
Ты так вцепилась в свое отражение.
Белая блузочка, листики в клеточку -
Какие уж могут там быть откровения...

Деточка

Я не смогу изменить тебя, деточка,
Ты так вцепилась в свое отражение.
Белая блузочка, листики в клеточку -
Какие уж могут там быть откровения...

Я не смогу полюбить тебя, милая.
Все твои страхи развеются утречком,
Ты обладаешь волшебною силою,
Добрая, храбрая, верная дурочка.

Ты не находишь себя совершенною,
Ты не гордишься успехом заслуженным.
Чувства, порывы - чудесные, смелые,
Ты культивируешь только все нужное.

Только я вижу, какая ты лживая,
Лютый цветок в сердце, болью наполненном.
Мчишься, любовью чужой одержимая,
Ну а твоя уничтожена, сломана.

Я не желаю любить тебя, деточка,
И ночевать у Везувия в кратере.
Не выношу твоих платьиц и ленточек!
А не пойти б тебе к чертовой матери?

Маджонг

Тараканы в моей голове играют в маджонг,
И не жизнь, вечный праздник бушует вокруг.
Но какого черта гудит мрачно в воздухе гонг,
Почему из тьмы тянутся тысячи рук?

Маджонг

Тараканы в моей голове играют в маджонг,
И не жизнь, вечный праздник бушует вокруг.
Но какого черта гудит мрачно в воздухе гонг,
Почему из тьмы тянутся тысячи рук?

Тьма сбегает, пугаясь сложностей нового дня.
Я решила давно, что отброшу свой страх,
Но выходит пока, будто он отбросил меня
И на грани слышимости звенит в ушах.

Я иду вдоль прямой, а она под прямым углом
К прочим тропам, ну и как же с нее свернуть?
Я, наверное, никогда не обрету покой
И не встречу тех, кто сможет меня согнуть.

Люди-змеи не прочь навязать мне фальшивый долг,
Просто люди хотят прогрызть в сердце дыру.
Тараканы в моей голове играют в маджонг,
И мне кажется: я никогда не умру.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Трое

Не зови меня, хватит, отойди от стекла.
Это странные игры, только мы в них играем.
Что конец - то начало. Что любовь - то беда.
Не заботились, честно, о создании правил.

Трое

Не зови меня, хватит, отойди от стекла.
Это странные игры, только мы в них играем.
Что конец - то начало. Что любовь - то беда.
Не заботились, честно, о создании правил.

Я не выйду наружу, может, только приснюсь,
Если хочешь. А нет - так оставлю в покое.
Я не чувствую страха, сожаленья - и пусть.
Мои мысли - волна черно-белого моря.

Твои руки трясутся, и твой голос дрожит,
И теперь ты зовешь без единого слова.
Да и мы тут не верим в силу светлых молитв.
Изгоняй из груди нас. Мы боли не стоим.

Заработан психоз. Что ж ты бьешь зеркала,
Не умея ходить толком по нашей изнанке?
Не смешно. Видишь небо, где слепая луна
Ловит звезды? Я там что-то вроде приманки.

Я не кукла, не думай. Если хочешь - мертвец,
Если хочешь - живой, хоть назад не пустили.
Очень жалко, что много начал, но конец
Лишь один, да и тем как-то не дорожили.

Слишком много прошли мы. Ты и я. Я и он.
Забывай это. Разве я что-нибудь значу?
Ты убил меня. Хватит, не стой за стеклом.
Разрешаю - разбей. И желаю удачи.

Человечность

Странные вещи говорят мне эти ваши поэты:
Что солнце погасло, и все вдруг лишилось смысла.
Я вижу на улице лучи солнечного света
И не понимаю, о чем и как люди мыслят.

Человечность

Странные вещи говорят мне эти ваши поэты:
Что солнце погасло, и все вдруг лишилось смысла.
Я вижу на улице лучи солнечного света
И не понимаю, о чем и как люди мыслят.

Придумывают себе страхи, потом их боятся...
Это далеко не самый клинический случай.
Наверно, им просто нужно хоть с кем-нибудь драться,
Наверно, им нужно хоть как-то себя помучить.

Если на то пошло - не хочу я быть человеком,
Двуногие, вы слишком склонны к самокопанью.
Есть, пожалуй, нечто безумное во всем этом
И в том, что часто человек становится дрянью.

Не вынести последствия тягостных размышлений.
Немногим удается сохранить разум целым.
Может, так лучше. А людям нужно спасаться верой,
Она разграничивает сны, ставит пределы.

Только я ни во что не верю: прятаться стыдно.
Но и не играть в прятки тоже невыносимо...
Нужно придумать еще игры: да, очевидно,
И мне, и другим нужен новый, не страшный идол.

И снова мне говорят поэты: солнце убито,
Луна мертвецов встает над могилами кладбищ.
Что ж вы курили и сколько чистого спирта
Было выпито в мире на угольях пожарищ?

Телефон

Не бери, отключи телефон.
Толку слушать чужие слова...
Даже самый чудовищный сон
Лучше фраз, что ведут в никуда.

Телефон

Не бери, отключи телефон.
Толку слушать чужие слова...
Даже самый чудовищный сон
Лучше фраз, что ведут в никуда.

Кто-то требует чувств, кто-то - жертв.
Кто-то просто решил умереть.
Обнаженный страданием нерв...
Обещание вечно терпеть...

Пустота подкрадется к тебе,
Тронет пальцами нежно плечо
И докажет: нет смысла в борьбе,
Все когда-то уходит в ничто.

Телефон не бери. Пусть звонит,
Если провод оставлен, где был.
Этот звук невозможно любить,
И на ненависть тоже нет сил.

Растопчи хрупкий пластик, разбей
С электроникой весь этот мир -
Он не верил в тебя столько дней...
Ставь же точку. Закончи турнир.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Я верю

Я верю в любовь-созидание,
Без боли и острых колючек,
В которой ни мертвых, ни раненых,
Которая силе не учит.

Я верю

Я верю в любовь-созидание,
Без боли и острых колючек,
В которой ни мертвых, ни раненых,
Которая силе не учит.

Я истово верю по-прежнему,
Хоть вижу ужасные вещи,
Уродливые, неизбежные
И скалящиеся зловеще.

Вверху разлетается клочьями
То, что вчера нежностью было.
Ах, всем бы тепла непорочного...
Ну, или веревку и мыло.

Нет, я не хочу быть игрушкою,
И чьей-то хозяйкой всесильной.
Уж лучше я буду ненужною,
Чем так вот страдать взаимно.

Пускай пропадают пропадом
Сгорающие в огне страсти,
Интимности, боли и похоти.
А мне любовь - теплое счастье.

Понятия

Я снова бегу по натянутой леске,
И, честно, не страшно уже и сорваться.
От целого мира остались обрезки,
Раз так, то зачем мне теперь напрягаться?

Понятия

Я снова бегу по натянутой леске,
И, честно, не страшно уже и сорваться.
От целого мира остались обрезки,
Раз так, то зачем мне теперь напрягаться?

Морали, законы и тонкие грани,
Мы бродим меж них и теряем значенье,
Как губка, вбирая в себя клочья знаний
И не понимая их смутных сплетений.

Апатия встретит любую угрозу,
Мы движемся, зло порождая случайно.
Бесстрашие мечт заменяя на грезы,
Совсем потерялись в их сонной печали.

Понятие общества сузило рамки,
Понятие права дало не-свободу.
Пускай я сорвусь, вы меня не спасайте,
Я падаю вниз по законам природы.

Мои звезды

Вырезать свои звезды из тонкой фольги...
Не поверишь - и я знать не знаю, как надо.
Худший страх - это сколько придется пройти,
Прежде чем получить хоть улыбку в награду.

Мои звезды

Вырезать свои звезды из тонкой фольги...
Не поверишь - и я знать не знаю, как надо.
Худший страх - это сколько придется пройти,
Прежде чем получить хоть улыбку в награду.

Отпускать в небо птиц, не решившись пленить,
Оступаться на грани меж сказкой и бредом
Ты умеешь и так, разве нужно учить
Сладким проигрышам и горчащим победам?

Мои звезды так долго лежали на дне,
Мои звезды так страстно желали на небо,
Что мне стыдно смотреть, как они в вышине
Горят ночью, уже не мои. Путь неведом...

Если встретишь когда-нибудь их наверху,
Если вдруг, несмотря ни на что, тебя впустят,
Передай им привет. Передай: не приду,
Неумелый создатель утоп в своей грусти.

Эти колкие звезды молчат в пустоту,
У меня же нет сил, я хочу докричаться.
Ужасающа мысль, что бесследно уйду,
Но еще хуже было б навечно остаться.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

И тебе суждено

Ты знаешь, что я не хотел умирать,
Бросать тебя здесь, среди ложных друзей,
Что будут тебя постоянно терзать,
Чтоб сделать реальность немного светлей.

И тебе суждено

Ты знаешь, что я не хотел умирать,
Бросать тебя здесь, среди ложных друзей,
Что будут тебя постоянно терзать,
Чтоб сделать реальность немного светлей.

Ты все им отдашь, и они заберут -
Последний твой вдох, твою душу и кровь,
А после свершат над тобою свой суд,
По жесткости хуже, чем пытки врагов.

Ты знаешь, но все же выходишь вперед:
Кто, если не ты, станет богом на миг,
И, может быть, коли совсем повезет,
Спасет этот мир из объятий интриг?

Растратишь себя. И ни капли души
В измученном теле, несчастных глазах
Никто не сумеет вовеки найти...
А может, и вовсе не станут искать.

Чуть будет болеть в глубине, так, слегка -
Забудутся слезы и раны. Прошло...
И, бросив, тебя, удалятся "друзья".
И я уже мертв. И тебе суждено.

Сокрушай барьеры

Когда говорят: сиди и молчи в тряпку,
Когда говорят: худший период в жизни,
Плюй на все и на всех, беги без оглядки
И помни лишь, что материальны мысли.

Сокрушай барьеры

Когда говорят: сиди и молчи в тряпку,
Когда говорят: худший период в жизни,
Плюй на все и на всех, беги без оглядки
И помни лишь, что материальны мысли.

Пускай говорят. А тебе кто мешает
Сказать то, что думаешь, не оступиться?
В наше время дура-судьба не решает
Уже ничего. Забывают сны сбыться.

Выживай, как сумеешь, пусть и жестоко,
Собери по углам хоть немножко веры.
Что будет завтра - не забота пророков.
Невозможности нет. Сокрушай барьеры.

Свобода

Если хочешь - молись Зелибобе,
Если хочешь - сожги этот мир,
Прикрывающий ложью свободы
Стены тесных и душных квартир.

Свобода

Если хочешь - молись Зелибобе,
Если хочешь - сожги этот мир,
Прикрывающий ложью свободы
Стены тесных и душных квартир.

Пусть никто не поймет - и не надо,
Не старайся понравиться всем.
Да, пускай тебе где-то не рады -
Ты за рамками чуждых систем.

Если холодно станет - укройся,
Но беги от живого тепла,
Чтоб им не быть сожженным. Не бойся,
Без добра не бывает и зла.

Разграничены сферы. Теряйся,
Убегай из чужой сферы в куб.
Будут звать - если будут - останься,
Ведь слова - лишь движения губ.

Если хочешь - убей в себе сволочь,
Если сможешь - останься собой.
Кто в богах у тебя - тебе в помощь
Среди странностей жизни земной.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Я жду рассвета

Затерянная в мгле колюче-льдистой ночи,
Что в холоде навечно дышать обречена,
Я жду рассвета, зная - его не будет точно,
И утро не наступит, чтоб вестником быть дня.

Я жду рассвета

Затерянная в мгле колюче-льдистой ночи,
Что в холоде навечно дышать обречена,
Я жду рассвета, зная - его не будет точно,
И утро не наступит, чтоб вестником быть дня.

Пустыня... Мертвый лед сверкает темной гладью,
Замерзшие озера теряются в тенях.
Изрезанный ландшафт стал персональным адом,
Брожу, едва дыша, я в его зеркальных снах.

Мне холодно и страшно. И небо не согреет,
Ему бы самому свернуться у огня.
Озябшая, иду, и так хочу без меры,
Чтоб стало вдруг тепло, а не пришли ветра.

А рядом снова свищет, в ущельях завывает,
Зовет меня с собою, ведь это так легко -
Улечься на снегу, пока кровь остывает,
А после - полететь, став с вьюгой заодно.

Но мне противно думать, что я так просто сдамся,
Пускай пугает лед, сбивают вихри с ног!
Единственно-живая средь замершего царства,
Я жду рассвета, пусть он даже не придет...

Все будет хорошо

Все будет хорошо, ведь плохо уже было.
Мы бились об стекло, мы падали с обрыва,
Смеялись над тире, любили ставить точки,
Но в лютом декабре остались где-то. Точно.

Все будет хорошо

Все будет хорошо, ведь плохо уже было.
Мы бились об стекло, мы падали с обрыва,
Смеялись над тире, любили ставить точки,
Но в лютом декабре остались где-то. Точно.

Мне снова снятся сны, но ты о них не знаешь.
Я лгу тебе, прости - ты их уничтожаешь,
А мне терять нельзя то, что пропето небом.
Ведь я сюда пришла другую жизнь изведать.

Ты создана молчать, все кончено с тобою.
Твои мечты сгорят, снесет их пепел в море.
Мне снятся мертвецы. Ты с ними, мы не вместе.
Чтоб в их не встать ряды - ношу на шее крестик.

Стриптиз

Танцую стрип под жесткий рок -
Вы ранили меня до крови.
Закончим моно… диалог.
Я буду завтра дерзко-новой.

Стриптиз

Танцую стрип под жесткий рок -
Вы ранили меня до крови.
Закончим моно… диалог.
Я буду завтра дерзко-новой.

Моя душа – лохмотья, боль.
Я так сера, хоть снова в черном,
И зеркало души как смоль,
И сердцу в клетке так просторно.

Есть шаг… и шаг, не танец – вихрь.
Перчатки – к черту, юбку – сбросить,
Зажечь огонь в тех, кто затих,
Кто этого огня не просит…

В ночи извечной столько трасс,
Что никому всех не увидеть.
Я в темноте. Одна из вас,
Тех, кто из тьмы уже не выйдет.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Чудо

Я сижу и жду чуда
И желаю пасьянсу сойтись.
Может, выйду отсюда,
А потом вернусь снова – на бис.

Чудо

Я сижу и жду чуда
И желаю пасьянсу сойтись.
Может, выйду отсюда,
А потом вернусь снова – на бис.

Круг за кругом несчастен,
Может, стоит их вовсе стереть?
С ними – тех, кто причастен,
Создает из реальности бред.

Невозможности, песни,
Тексты чьи лучше мне не беречь,
Прорастут во мне если,
То захочется радости встреч.

Нарисуйте мне горе
На холодной поверхности стен,
Ведь от сущности споров
Я хочу дать вам счастье взамен.

Мое чудо представьте
В виде сотни тяжелых шагов,
Оно бродит по карте
На основе моих диких снов.

Жаль, пасьянс не сошелся,
И придется опять отложить
Это глупое слово «бороться»
Во льду вечном зарыть и забыть.

Пропадаю

Пропадаю. Бесчувственный ветер
Выжал все и с собою унес.
А никто даже и не заметил,
Что пронзил меня воздух насквозь.

Пропадаю

Пропадаю. Бесчувственный ветер
Выжал все и с собою унес.
А никто даже и не заметил,
Что пронзил меня воздух насквозь.

Пропадаю. Чужая стихия
Задувает неяркий огонь.
Вот уже я на краешке мира
И сорвусь, только за руку тронь.

Говорю, но опять все уносит.
Вероятность, что жизнь – не всерьез,
Так и шепчет: «Шагни в эту просинь,
В бесконечное небо без звезд…»

Пропадаю. Раскинуты руки,
Я готова начать свой полет
К постиженью великой науки –
Что случается с тем, кто умрет.

Имениннице хочется сдохнуть

Имениннице хочется сдохнуть
И уже ничего не бояться.
Еще год. Тяжела его поступь:
Ни друзей, ни любви, ни богатства…

Имениннице хочется сдохнуть

Имениннице хочется сдохнуть
И уже ничего не бояться.
Еще год. Тяжела его поступь:
Ни друзей, ни любви, ни богатства…

За столом напиваются гости,
Им вообще все равно, что за праздник:
Веселятся, кричат свои тосты.
Имениннице лучше б не знать их.

Просыпается с тиканьем время,
Очень жаль, наконец-то уходят…
Вот и заперты накрепко двери,
Именинница тоже пьет – с горя.

Снова чуда – увы – не случилось,
Завтра будет «вчера» повторенье.
Вместо плюса – еще один минус.
Как-то криво прошел День рожденья.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Топ-топ

Топ-топ по холодным лужам, топ-топ.
Льет с неба на землю вселенский потоп.
Тех, кто еще сух, даже зонт не спасет,
Кто вышел на улицу – тот идиот.

Топ-топ

Топ-топ по холодным лужам, топ-топ.
Льет с неба на землю вселенский потоп.
Тех, кто еще сух, даже зонт не спасет,
Кто вышел на улицу – тот идиот.

Я здесь, под дождем, мне вода – не беда,
Хоть как-то так вышло, что я без зонта.
Во мне все разбилось уже навсегда,
А что эти капли? Пустяк, господа.

Топ-топ по холодным лужам, топ-топ.
Я счастья ждала, но оно не придет,
А что есть хорошего – все унесет,
Из жизненных драм состоит гороскоп.

Устала

От меня слишком многого ждут,
И с чего только взяли, что я
Эту ношу вдруг не уроню,
Что смогу дотащить до конца?

Устала

От меня слишком многого ждут,
И с чего только взяли, что я
Эту ношу вдруг не уроню,
Что смогу дотащить до конца?

Ну, а даже и если смогу,
Раз – конец, два – начало опять.
Извините, но я не хочу,
Я устала всегда побеждать.

Будь бы воля моя – в тишине
Пожила бы хоть пару недель,
Но ведь снова кричат «делай!» мне
И дают то, что потяжелей.

Не хочу, не могу… Умерла!
Я подохла, отстаньте, я пас.
А про ум мой кто вам чушь сказал?
Я тупая! Тупее всех вас!

Вы не знаете, как я боюсь,
Безнадежно реву по ночам.
Ожиданья, надежды – как груз,
И достался он слабым плечам.

Море

Она пришла к морю,
Не зная – топиться?
Выплескивать горе?
Уйти и смириться?

Море

Она пришла к морю,
Не зная – топиться?
Выплескивать горе?
Уйти и смириться?

Она пришла к морю
Раскаяться, плакать,
Над волнами стоя.
Без планов и тактик.

Пришла обвинять тех,
Кто делает больно,
Пришла искать крайних,
Чтоб капало солью

С ресниц ее горько…
Но что-то сломалось,
Ведь море жестоко,
Ему чужда жалость.

Здесь смерчи и бури,
Здесь штили и волны…
И нет места людям,
Несчастьями полным.

Так делай же выбор,
Дитя человека!
И сотни ошибок.
И будь всем помехой.

Ты можешь подохнуть,
Ты можешь вернуться.
Ни в чем нету толка,
И все захлебнутся.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Хандра

От нее теплоты не дождешься –
Ледяная от жизни холодной,
В безнадежном блуждает сегодня,
В ее завтра тоской захлебнешься.

Хандра

От нее теплоты не дождешься –
Ледяная от жизни холодной,
В безнадежном блуждает сегодня,
В ее завтра тоской захлебнешься.

Не прощает, не просит прощенья,
Так похожа на толпы снаружи,
Отличилась лишь градусом стужи
Да своим безграничным терпеньем.

В осень раннюю плохо вписалась,
Ведь сентябрь – он все же теплее
И в погожие дни солнцем греет,
Ей же жар его вовсе не в радость.

Что смеяться? Ей лишь бы не плакать –
Неживым не положено лицам.
Иногда, кстати, ей мило снится,
Как в гробу рассыпается прахом.

Жизнь других ей не кажется раем,
Но она все же любит губить их.
Есть коллекция судеб разбитых…
Я надеюсь, вы ими не стали.

Я вас люблю, вы меня – нет

Вы знаете, я вас люблю,
Зачем иначе притворяюсь?
Сижу тихонечко и жду…
Мой покер-фейс вам будет в радость.

Я вас люблю, вы меня – нет

Вы знаете, я вас люблю,
Зачем иначе притворяюсь?
Сижу тихонечко и жду…
Мой покер-фейс вам будет в радость.

Когда вы рады, то слегка
Становится ваш лик багровым.
Замах… Промазала рука.
Ударьте-ка меня по новой.

Я вас люблю. Кто виноват,
Что несколько иной любовью?
А вы в ответ — случайно так -
Наносите урон здоровью.

А младших бить нехорошо!
Что говорите? Что я демон?
Назвали б сатаной еще.
Атаковать вас, что ли, бредом?

Нет-нет, я не хочу бесить!
Я грежу только пониманьем,
А вы – признайтесь, нечем крыть! –
Не знаете о состраданье.

Я вас люблю, вы меня – нет,
Лишь пофиг-фейс спасает, словом.
Какой бессмысленный сюжет…
Мне больно. Нарываюсь снова.

Математика

Я где-то рядом, играюсь с числами,
В иксах и игреках все хорошие.
Только практика разнится с мыслями,
График реальностью запорошило.

Математика

Я где-то рядом, играюсь с числами,
В иксах и игреках все хорошие.
Только практика разнится с мыслями,
График реальностью запорошило.

Может, я вам кажусь непонятною,
Может, вы для моих мозгов странные,
Но кто из нас говорит загадками?
Кого из нас не распишешь планами?

Вы над вещами смеетесь весело,
От которых мои дыбом волосы.
В сумме такое яркое месиво,
Вы составляете линий полосы.

Вы все жуткие… А я обычная.
Вы – цари, а я нет, выделяюсь так.
Не хочу, чтоб и меня напичкали
Человечностью. Я из алгебры знак.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Снежинка

Сломается хребет
У всех твоих побед.
Снежинкой вниз упал,
Растаял — вот финал.

Снежинка

Сломается хребет
У всех твоих побед.
Снежинкой вниз упал,
Растаял — вот финал.

Ну а пока — кружись,
Зачем иначе жизнь?
Танцуй и плачь, лети,
Твои часы легки.

У Бога все не так,
Он символ наш и знак,
И в сотни раз сложней
Его жизнь, чем людей.

Так радуйся, ликуй -
Ведь ты не Бог, танцуй!..
...А Он там, в облаках,
На твой посмотрит крах.

Живи

Живи!.. Ты не умрешь, и не мечтай,
И это будет продолжаться вечно –
Твои записки, и в душе раздрай,
Круженье звезд на тропке неба Млечной…

Живи

Живи!.. Ты не умрешь, и не мечтай,
И это будет продолжаться вечно –
Твои записки, и в душе раздрай,
Круженье звезд на тропке неба Млечной…

Живи!.. Да, не хватает никогда
Ни ласки, ни любви, ни даже знаний.
Ну, и не хватит тусклого огня
На исполненье всех подряд желаний.

Живи!.. Ты знаешь, то, что многих злит,
Оно ведь и тебя чуть-чуть заденет.
Все будет плохо, осознай, пойми,
С любым, кто самого себя не ценит.

Родившийся опять, ты среди них.
Так и не понял, разделяешь злобу,
Читаешь столько добрых, мудрых книг…
Они бессильны указать дорогу.

Убивать очевидностью

Я не хочу быть очевидной,
Колоть словами побольней,
Среди виновных быть безвинной
Глаголом жечь тех, кто сильней.

Убивать очевидностью

Я не хочу быть очевидной,
Колоть словами побольней,
Среди виновных быть безвинной
Глаголом жечь тех, кто сильней.

Кто не творец – тот критикует,
А кто не бог – ругает мир.
В любовь не верят, кто не любит.
Я не из них, я дезертир.

Мне в славе обличенья тесно,
Я не хочу бросать в лицо
Упреки, что уже известны.
Все очевидно, мне-то что?

Желаю убивать нормально!!!
Есть автоматы, мины, танк!
Так фиг ли я сижу печально,
Пойти ограбить, что ли, банк?

А, ладно, ну вас, надоели.
Пока живите. Да, пока…
Я тут в депрессии, болею,
И из оружий – лишь строка.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Подруга

Ты не летаешь в моих облаках,
Я не люблю твою землю,
Крепко стоять на нетвердых ногах
Я, извини, не умею.

Подруга

Ты не летаешь в моих облаках,
Я не люблю твою землю,
Крепко стоять на нетвердых ногах
Я, извини, не умею.

Если мы рядом надолго с тобой,
То ненавидим друг друга.
И превращается в зависть и бой
Вся наша дружба и мудрость.

Время от времени же наш союз,
Честно скажу, идеален.
Хитрость и ум, и сама я боюсь,
Как их в себе сочетаем.

Если могли бы подольше терпеть
Взаимопроникновенье,
Мир был бы наш, но терпения нет...
...Глобус вздохнул с облегченьем.

Ханженство

Вот не люблю их ханжество.
Хоть говорят все правильно,
Не хочется раскаяться.
А ведь, по правде, надо бы

Ханженство

Вот не люблю их ханжество.
Хоть говорят все правильно,
Не хочется раскаяться.
А ведь, по правде, надо бы

Склониться перед ценностью…
Добром, бобром и… Осликом?
Ах, не ослом, а верностью.
Пойду хихикать злобненько.

Плохие проповедники.
И все слова – невкусные,
От их нехитрой этики
Усталость только чувствую.

Но вижу — вот, со скальпелем…
Вновь резать душу грешную?
Подумайте – не хватит ли?
Стою. И жду с усмешкою.

Хищница

Как же вышло-то так, что не верю
Никому, ни во что, ничему?
Вижу в зеркале хмурого зверя,
Забиваюсь в квартиру-нору...

Хищница

Как же вышло-то так, что не верю
Никому, ни во что, ничему?
Вижу в зеркале хмурого зверя,
Забиваюсь в квартиру-нору...

Мне не важно, кого убивают
Во дворе, хоть не сплю по ночам.
Кто в кого там снаружи играет...
Нет, не знаю. Обычный бедлам.

Я живу очень тихо, не надо
Из тьмы комнат в безжалостный свет
Меня звать, откажусь ведь с досадой!
День — источник моих главных бед.

В темноте, в тишине оживаю,
Они знают о том, что я здесь.
Они знают, как сложно мне с краю
Оставаться и прочих не есть.

Я же хищница, просто я прячусь...
Когти втянуты, внутрь растут,
Причиняя мне боль, но и радость,
Ведь они никого не порвут.

Да, неправильный хищник я, мирный,
В наше время таким жить нельзя.
Люди ценят одну только силу,
По их мнению я не сильна.

Но на сколько мне хватит терпенья
Их щадить, им не верить, прощать?
Ведь по праву рождения зверь я,
Существующий, чтоб убивать...

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Навсегда

Навсегда ничего не бывает:
Осыпается с веток листва,
Злые зимы сменяются маем,
То, что можно, внезапно нельзя…

Навсегда

Навсегда ничего не бывает:
Осыпается с веток листва,
Злые зимы сменяются маем,
То, что можно, внезапно нельзя…

И загадывать – небо! – как глупо
В круговерти несущихся дней.
После ночи всегда время утра,
После солнца – сезоны дождей.

Предают, продают, обнимают?
Кому верить? А можно вообще?
То, что вспыхнуло, быстро сгорает,
В нашем мире так много вещей…

Навсегда – слишком громко и грубо,
И мечты, и несчастья года
Перемелют, и снова по кругу…
Лишь динамика жизни вечна.

Не лови свое бледное отражение в зеркале... (из "Мглы")

Не лови свое бледное отражение в зеркале.
Плохо кончат все, кто был связан с секретами.
Отрекись, не мешай. Любопытство — от дьявола.
Не тобою написанные не тебе ломать правила.

Не лови свое бледное отражение в зеркале... (из "Мглы")

Не лови свое бледное отражение в зеркале.
Плохо кончат все, кто был связан с секретами.
Отрекись, не мешай. Любопытство — от дьявола.
Не тобою написанные не тебе ломать правила.

Что-то лучше не знать... Говорить — не могу.
Притворяться слабей у других на виду.
Посмотреть — и смолчать. Мысли спрятать в себе.
Знаю, знаешь — не ферзь ты на жизни доске.
Застегни и закрой. Сердце спрячь — выдает
Теплоту и любовь. Сделай выдох — вперед.
Эти слезы и нежность только слепят глаза,
Плохо видно и так — над землей лежит мгла...

Внутри-снаружи

Хотелось бы вывернуть людей наизнанку,
Чтоб их внутренний мир стал людьми самими.
Какие вы будете, не загнаны в рамки?
Яркие? Тусклые? Пустые? Какие?

Внутри-снаружи

Хотелось бы вывернуть людей наизнанку,
Чтоб их внутренний мир стал людьми самими.
Какие вы будете, не загнаны в рамки?
Яркие? Тусклые? Пустые? Какие?

Хотелось бы верить, что вы все уникальны.
Волнует одна только серости проблема.
Надеюсь, вы все же хоть чуть-чуть ненормальны -
Сумасшедшему ведь не судьба стать серым.

Упакованные плотно в нормы морали,
Так, что разбудить кажется нереальным,
Надеетесь, ждете и сбиваетесь в стаи.
Без общества будет финал ваш печальным.

А я так хочу, чтобы не штили, но бури,
Ведь лучше печально, но не бесконечно.
Для людей нешаблонности судеб хочу я.
Пускай только ярко, иное — не вечно.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Пошли все к черту!

Пошли все к черту! Я устала
Дышать, бояться, злиться, жить,
На праздник жизненного бала
Смотреть — и знать: мне там не быть.

Пошли все к черту!

Пошли все к черту! Я устала
Дышать, бояться, злиться, жить,
На праздник жизненного бала
Смотреть — и знать: мне там не быть.

Да, мой удел – тоска и стужа,
Бегу оттуда, где тепло.
И мне совсем никто не нужен,
И мне не надо ничего.

Оставь меня одну, проклятый
Обманчиво-красивый мир!
Меняй вдали тихонько даты,
Энергетический вампир!

Когда-нибудь закончат раны
Болеть, саднить, кровоточить.
Я прекращу желать нирваны
И научусь спокойно жить…

Но не сейчас! Я умираю,
И лучше умирать одной.
Всех к черту! Видите? Я злая!
Зубами выгрызу покой!

К LMC

Я уже давно смирилась
С тем, что ты меня не любишь,
Что не сменишь гнев на милость
И когда-нибудь погубишь.

К LMC

Я уже давно смирилась
С тем, что ты меня не любишь,
Что не сменишь гнев на милость
И когда-нибудь погубишь.

Говоришь, что я ничтожна,
Я не верю, огрызаюсь.
Отдается тихой дрожью
Крик твой, что, мол, я сломаюсь.

Что тебе моя защита?
Все равно ее сметаешь,
Поглядев в глаза сердито,
Заявив, что презираешь.

Только... Знаешь, я сильнее,
Ты меня лишь закаляешь.
И сломаешься быстрее.
Впрочем, ты об этом знаешь.

Кролики

Не устаю поражаться человеческой логике:
Вместо того, чтоб учить, они из нас делают кроликов.

Кролики

Не устаю поражаться человеческой логике:
Вместо того, чтоб учить, они из нас делают кроликов.

"Приспосабливайтесь к новому, иначе вы сдохнете,
Идите на урок, идите, мы ставим на вас опыты!"

Уши к голове прижаты, глаза горят вопросами:
"За что, почему, зачем вы к нам так жестоки, взрослые?"

Но даже если сейчас спросим, нам не дадут ответы.
Мы ведь с тобой — кролики, ими же будут наши дети.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

***

Я закрыла все окна и двери
И смотрю на тебя, не скрываясь.
Ты при жизни таким тихим не был,
Потому я тебя опасалась.

***

Я закрыла все окна и двери
И смотрю на тебя, не скрываясь.
Ты при жизни таким тихим не был,
Потому я тебя опасалась.

А бояться покойников глупо,
Для живых они точно безвредны.
Все там будем... Любая минута
Приближает нас к встрече со смертью.

Мертвецы к бесконечности ближе,
Им не страшны ни боли, ни грезы.
Подхожу, наклоняюсь пониже -
Оценить перспективы некроза.

Жизнь — не очень-то легкая штука,
Мне хотелось узнать, что за нею.
Но узнал ты. А я в странных муках
Все хожу по квартире... не верю?

Не жалей меня

Не жалей меня, пожалуйста,
Я хочу увидеть все,
Не ломай своею жалостью,
Время слабостей прошло.

Не жалей меня

Не жалей меня, пожалуйста,
Я хочу увидеть все,
Не ломай своею жалостью,
Время слабостей прошло.

Я контракт с моим же дьяволом
Подписала, не боясь.
И теперь одни лишь правила
Тянут душу снова в грязь.

Не щади меня, я крепкая,
Не сломаюсь, говори.
Лучше правду — штуку редкую
Между разных видов лжи...

Не жалей меня, пожалуйста,
Ведь покой подобен сну,
Оплетает мозг усталостью...
Мне же это ни к чему.

Я пройду любой дорогою,
На любой ответ вопрос
Отыщу... Ну, хоть попробую,
Дай мне поиграть всерьез.

А лето все же догорело

Ты помнишь, сколько строил планов,
Когда еще цвела весна?
Их было много — странных, пьяных...
Весна с идеями — прошла.

А лето все же догорело

Ты помнишь, сколько строил планов,
Когда еще цвела весна?
Их было много — странных, пьяных...
Весна с идеями — прошла.

И вот, мечта — на небе солнце,
От жара плавится асфальт.
Лежишь пластом, нет сил бороться,
Легко ли с ленью совладать?

На грани слуха телевизор
Бормочет что-то о своем.
Казалось бы, ты очень близок
К тому, чтобы покинуть дом.

Езжай куда-нибудь, ну, хватит!
Но вновь заходишь в Интернет.
Без истин — лучше избегать их,
Как делал много-много лет.

Еще одной бессонной ночью
Не видя, смотришь в потолок.
И, не поняв, чего ты хочешь,
Не понимаешь, что бы смог.

Так день за днем идет бездумно,
И память планов не хранит.
А за окошком город шумный
Назло примерил важный вид.

В слепых глазах где отблеск веры?
Ступает осень на порог,
А лето все же догорело…
Лови желтеющий листок!

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Стихи

Девочка в темноте

Девочка в темноте не ищет уже ничего.
Все страхи – по полкам, чудовищ – туда же.
Ей чуть-чуть холодно – ветер выдыхает в окно
Легкий мороз. Нынче ночь чернее сажи.

Девочка в темноте

Девочка в темноте не ищет уже ничего.
Все страхи – по полкам, чудовищ – туда же.
Ей чуть-чуть холодно – ветер выдыхает в окно
Легкий мороз. Нынче ночь чернее сажи.

Кутается в одеяло, слезятся, устав, глаза.
Из стран причудливых снов нет возврата,
Ведь вернешься не ты – а кто, пройдя сквозь небеса,
Возвратится вниз, в погибель, к разврату?

Девочка в темноте изучает свои миры.
В голове ее образы и звуки,
Обрастающие липкостью земной мишуры,
Чьи веревки ползут, словно гадюки.

Девочка сочиняет людей – поиграть, забыть:
Развлечения той, что молчит в нигде.
Девочка уже не помнит, как ей рыдать навзрыд,
Говорить в голос, убеждать в правоте.

Ей не хочется ничего, разве что леденец.
Хрипло дышит мороз, до весны - долго.
В зиме - анабиоз для тех, кто почти не жилец,
Не умеет жить, подняв голову гордо.

А девочка не из таких, ей не хочется спать,
Она смотрит вверх, щурясь близоруко.
За окошком - тени, не способные напугать,
За окном - луна... Здесь - кровать и скука.

Эгоизм

Я хочу быть самоуверенной сукой,
Которую вообще ничего не ранит,
От которой даже одиночество и скука,
Едва дотронувшись, сразу отпрянут.

Эгоизм

Я хочу быть самоуверенной сукой,
Которую вообще ничего не ранит,
От которой даже одиночество и скука,
Едва дотронувшись, сразу отпрянут.

Хочу внезапно заболеть нарциссизмом,
До безумия страстно влюбиться в себя,
Взять, что можно — и не очень — от жизни,
И навечно забыть буквы слова "слеза".

Хочу пожелать, чтоб мир стал на колени,
Чтоб приполз и рыдал у моих босоножек.
Я хочу никогда не ведать сомнений
В отношении границ того, что возможно.

Я хочу ненавидеть помимо себя
Бесконечное множество левых людей,
Говорить, улыбаясь, что жизнь коротка,
А они в ней всего лишь собрание нулей.

Но, наверное, я чрезвычайно слаба,
Не могу воспитать в себе эгоизм.
Я стремлюсь к идеалу, и это беда,
Отравившая всю мою тусклую жизнь.

Покой

Отрывной календарь на стене,
Отдавая листы, умирает.
Счастье кажется только во сне,
Сны доверены хрупкой бумаге.

Покой

Отрывной календарь на стене,
Отдавая листы, умирает.
Счастье кажется только во сне,
Сны доверены хрупкой бумаге.

Сумасшедшие стрелки часов
Так отчаянно рвутся на волю,
Что становится ясно без слов:
Им не справиться с собственной долей.

Все спокойно, безумен покой,
И оставлены где-то надежды,
Что когда-то разрушится строй
Серых дней, что летят безмятежно.

Мир неярок, и тихо везде,
Все идет точно так, как и надо.
Счастье кажется только во сне,
Потому что лишь там ему рады.

@темы: Ориджиналы, Стихи, Творчество

---

Драббл "Молча"

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Канда, Аллен, Четырнадцатый
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Драма, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Канда убивает Аллена.


Рубашка на Аллене расстегнута. Поза, в которой он лежит, кажется расслабленной.

Тускло блестящее лезвие катаны пропарывает бледную кожу между ребрами. Аллен даже не вздрагивает, просто смотрит на Канду, вглядывается внимательно, словно пытаясь выучить наизусть каждую черточку, а после унести память с собой в могилу.

Кровь тонкими струйками расползается по его груди, сжатые в кулаки ладони комкают простынь. Клинок проникает глубже с легкостью, будто режет масло, а не человеческое тело, и добирается до сердца. Аллен выгибается всем телом, невольно нанизываясь на лезвие.

Молча. Только в широко распахнутых глазах - последние искры затухающего сознания, отражение краткой предсмертной агонии.

Канда быстро наклоняется к нему, впиваясь в губы с неожиданной для самого себя жадностью, ловя ртом угасающее дыхание; он вдруг разом понимает, что это - конец, что больше никогда...

Когда он отрывается от губ Аллена, тот уже не дышит. В серых глазах медленно высыхают непролившиеся слезы. Канда проводит рукой по спокойному лицу, опуская веки: смотреть в зрачки, на дне которых не осталось ничего, в которых только пустота, нет сил.

Он вытягивает катану из еще теплого тела. Сердце остановилось, и кровь течет из раны спокойно, не выплескивается толчками.

Темно-карминный цвет на грязно-серых простынях.

Канда отмечает, что сам измазался в крови, и находит это в некотором роде справедливым. Стащив с себя кофту, он швыряет ее на пол и, на ходу надевая плащ, покидает дешевую гостиницу.

Ему некуда идти. И не с кем.

Кто теперь будет противостоять Графу, если Аллен Уолкер мертв? Аллен Уолкер, экзорцист, на которого возлагали огромные надежды. Чертов Шпендель, не справившийся с Четырнадцатым внутри себя и попросивший Канду оказать ему первую и последнюю услугу. Они ведь даже друзьями не были, почему же так мерзко на душе?

Сидя в купе поезда, Канда винит во всем себя. Его единственное оправдание - что он попытался исправить ситуацию, пусть и ценой жизни Аллена...

...Но мертвец в гостиничном номере сидит на кровати, улыбаясь и разглядывая собственные руки.

- Благодарю, экзорцист.

Это уже не Аллен, конечно.

@темы: D.Gray-man, Творчество, Фанфики