Фанфик "Вынудить", часть 2

[meskenet]

Автор: Meskenet
Фэндом: D.Gray-man
Персонажи: Канда/Аллен
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 23 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
Кто бы мог подумать, что на очередной миссии экзорцистам придется не бороться за мир, а трахаться за Невинность?..

Посвящение:
Математику

Примечания автора:
Даб-кон. Или нет.

001

001

Аллен куда-то уходил, потом возвращался. Понятно, что разведывал обстановку, но, во-первых, явно не достиг успехов, а во-вторых, Канду безумно выбешивало это мельтешение туда-сюда.

Ближе к вечеру к ним зашли уже знакомый переводчик и жрец, которого они видели впервые. Услышав, что господа экзорцисты сдались без боя, аборигены покивали и начали инструктаж, коротенький и отрывистый. Хоть детали и ускользали, суть была ясна: рядом с деревней есть поляна, на поляне - алтарь, где совершаются жертвоприношения. После того как господа экзорцисты перепихнутся на нем, им отдадут требуемое и с благодарностью отпустят восвояси.

Аллена и Канду заботливо проводили до вышеозначенной поляны, где уже собрались зрители. Они расположились вокруг здоровенной каменного камня высотой с обеденный стол - это, вероятно, и был алтарь. Старейшина и переводчик заняли приготовленные для них места. Все были готовы к предстоящему зрелищу. Все, кроме непосредственных его участников.

Аллен нервно теребил воротник кителя и переминался с ноги на ногу. Наверное, ему все же было не по себе. Неудивительно - лишаться девственности на холодном алтаре неизвестного языческого бога, под взглядами полусотни людей, да еще и с человеком своего пола - с Кандой! - не могло быть приятно по определению.

Аллен не боялся акума, не боялся Ноев, всегда сохраняя спокойствие перед настоящей опасностью, но сейчас подрагивающие пальцы и непроницаемое выражение лица выдавали его с головой. И куда только делась уверенность, с которой он подбивал Канду на это сомнительное мероприятие?

Вероятно, Уолкер убеждал самого себя в разных глупых вещах, мол, то, что им предстоит, необходимо, гребаный осколок может оказаться Сердцем, экзорцисту надлежит делать все, что может поспособствовать победе над врагом...

Все, что происходит с экзорцистами - ради будущего святого мира, говорили Канде в детстве. Ну, может, не совсем в такой формулировке. Любопытно, что бы они сказали, оценив нынешнюю ситуацию.

- Раздевайся, - велел Канда приунывшему Аллену. Неуверенность того придавала сил.

- Ладно, по крайней мере, они не решили одного из нас зарезать, чтобы отдать потом Чистую Силу другому, - Уолкер блекловато улыбнулся, начиная расстегивать пуговицы на форме - медленно, оттягивая момент, когда придется растянуться на алтаре и раздвинуть ноги. Может, он мешкал неосознанно.

Канда чувствовал себя, как в трансе. Происходящее напоминало бред безумца. Смотреть, как раздевается Аллен, обнажая худое мальчишеское, ни капли не соблазнительное тело, было совсем не возбуждающе. Хотелось одеть Уолкера обратно, привычно врезав по шрамированной морде, а жадно лапающих его взглядом местных жителей зарубить - потому что они были всего лишь люди. Аллен же, несмотря на свои неповторимые личностные качества, являлся экзорцистом, защищающим эту тупую человеческую массу, и он не должен был их развлекать, тем более вот так...

Уолкер подошел к погрузившемуся в бессильно-злые размышления Канде и по-хозяйски стал расстегивать на нем плащ.

- Ты что творишь? - только и спросил Канда, пару секунд посмотрев на возившиеся с застежками тонкие пальцы с короткими, местами обкусанными ногтями на правой руке и темными когтями на левой.

- Какая разница? Нам все равно придется друг к другу прикасаться, - пожал плечами Аллен, но послушно отступил назад на шаг. На нем оставались брюки, а вот сапоги он снял, и теперь стоял на плотно утоптанной земле босыми ногами.

Пока Канда стаскивал с себя плащ, Уолкер отошел к алтарю, раздевшись донага, уселся на камень и замер, выжидательно глядя на будущего любовника. Канда на пару секунд растерялся, смутно понимая, что теперь. С девушкой было бы понятно, но как занимаются сексом мужчины? То есть, Канда знал, куда, но каким образом - оставалось для него покрытой мраком тайной.

Он чувствовал себя идиотом, стоя голым в кругу людей, расположившихся на траве и готовых наблюдать представление. Их самих бы сюда.

Кожей ощущая липкое внимание деревенских, рассматривающих его со всех сторон, Канда приблизился к Аллену, стараясь не встречаться с ним взглядом, и случайно задел рукой костлявую коленку. Уолкер вздрогнул, словно его ударили.

- Ляг и раздвинь ноги, - приказал Канда, поражаясь самому себе - как можно было попасть в такое нелепое положение? Аллену, правда, приходилось хуже, что несколько утешало.

Удивительно, но Уолкер подчинился беспрекословно - растянулся на каменной плите, согнув в коленях ноги, расставив их пошире и, вероятно, мечтая, чтобы все быстрее закончилось.

Он выглядел уязвимым. Канду бесила эта мнимая беззащитность: у него давно сложилось определенное представление об Аллене, и тот, согласно этому представлению, вовсе не был слабым существом. Но, по-видимому, из ряда вон выходящие обстоятельства сделали его, обычно прячущегося за надежным фасадом вежливого спокойствия пополам с доброжелательностью, открытым и заставили выказать все эмоции.

Канде это казалось вопиюще неправильным. Он ненавидел, когда ломались любовно очерченные рамки, в которые были вписаны окружающие люди.

Подойдя к Аллену и взглянув в светлые тревожные глаза, Канда, решив, что надо с чего-то начинать, наклонился и провел ладонью вверх по гладкой груди, задев сосок и мимолетно удивившись, каким бархатистым был розовый бугорок.

Не так уж часто Канде приходилось прикасаться к кому-то не во время спарринга или боя. Можно сказать, почти никогда. Девушки из публичных домов не в счет - это совсем не то. Продажная любовь холодна и расчетлива, и на ощупь она точь-в-точь, как и по сути.

Сейчас же он с некоторым удивлением отметил, что дотрагиваться до Аллена не противно, как представлялось раньше. Даже немного приятно гладить горячую кожу - может быть, потому, что замерзли пальцы?

Аллен поежился, то ли от холода - вряд ли на алтаре было уютно лежать, - то ли от щекотки - Канда еле-еле касался его ребер, ясно проступающих под кожей.

- Хватит, давай уже... как-нибудь, - сказал Уолкер, перехватывая чужую руку своей.

Левой.

В обычное время Канда бы возмутился, но сейчас ему не хотелось ругаться. Рука как рука. Гораздо сильнее беспокоило то, что Уолкер, хмурящийся и смущенный, не вызывал никаких реакций тела.

Канду не привлекал угловатый подросток. Никак! Он был натуралом, ему нравились женщины, с крутыми бедрами, пышной грудью и тонкой талией. У Аллена имелся только последний пункт списка, чего было недостаточно.

- У меня на тебя не встает, - констатировал Канда, поджимая губы.

- Ну, представь себе что-нибудь, - недовольно отозвался Уолкер. - Девушку.

Канда подавил ухмылку. Да-да, девушку. А то, что все падает только от понимания, что придется трахнуть вот это вот седое и наглое - ничего не значит. Конечно, проблему можно решить, представив себе чьи‐то сиськи.

- Что-то у тебя я тоже энтузиазма не вижу. Хреново с фантазией? - хмыкнул Канда, разглядывая румянец на щека Аллена и стараясь не смотреть ниже, на живот и завитки светлых волос в паху.

- А мне и не надо, - огрызнулся Уолкер.

- Кончить должны оба, - мрачно уведомил Канда. - Иначе это не засчитается.

- Что, правда? - серо-голубые глаза удивленно распахнулись.

- Чем ты слушал...

Канда встал с алтаря и подтянул Аллена ближе к краю жертвенника, заставляя сесть, раздвинув ноги. Канда стал к нему вплотную, так, что промежности соприкоснулись, и, проведя ладонью вниз по поджавшемуся животу, дотронулся до сморщенного отверстия.

Сразу возник вопрос: а как войти-то? Слишком узко, даже палец не всунешь.

Только теперь он обратил внимание, что на краю алтаря стояла коробочка с какой‐то мазью. Организаторы все предусмотрели, обо всем позаботились.

Забавно оказалось наблюдать за лицом Аллена, когда в задний проход того проник скользкий от так называемой смазки палец. Лицо было удивленное, будто он ждал чего-то совсем иного.

Сильно затягивать так называемую прелюдию Канда не стал: не на сухую - и ладно. Ему активно не нравилось происходящее - как в дурном сне. Однако была еще одна загвоздка: единственное возбуждение, которое он чувствовал, имело нервный характер и было непригодно для секса.

- Сядь, - вдруг приказал Уолкер, облизав губы и словно на что-то решившись.

- Зачем?

- Сядь, кому сказано... если ты кому-нибудь об этом проболтаешься...

Не договорив, он замолчал. Что-то в его интонациях заставило Канду повиноваться, и он уселся на алтарь, отметив, что приятного в холоде под пятой точкой было мало.

Встав сначала на четвереньки - Канда наблюдал за этим с недоумением, - Аллен склонился к его паху и, прежде чем Канда успел что-либо сказать, обхватил губами еще мягкий член.

Несколько секунд Канда сидел, неверяще глядя на худую спину с четко видимым рядом выпирающих позвонков и поражаясь, как это Уолкер до такого додумался.

Потом мысли выбило из головы.

Мальчики, девочки... какая разница? И у тех, и у других горячий влажный рот и слегка шершавый язык, которым если провести по головке члена, пока что скрытой крайней плотью, - несколько раз, медленно и быстро, пробуя, что эффективней, - встанет даже у мертвого. Канда только и мог, что прерывисто дышать, сжимая пальцы в кулаки и борясь с желанием запустить ладонь в седые волосы, чтобы заставить Уолкера насадиться сильнее.

Едва ли Аллену приходилось делать кому-то минет раньше. Поэтому он не пытался глубоко заглотить наливающуюся кровью плоть, а только ласкал ее языком, старательно и неумело. Когда он отстранился, Канда с трудом подавил разочарованный вздох, но тут же опомнился. Обстоятельства были не те, чтобы расслабиться, отпустить себя и нормально потрахаться...

Обстоятельства всегда бывали не те.

Встав с камня, он снова вжался пахом между чужих ягодиц. Без лишних слов Канда приставил член к влажно блестящему сжатому отверстию и надавил головкой, протискиваясь внутрь Аллена, который, отвернувшись, крепко зажмурился и напрягся всем телом.

Больно ему было, понимаете ли.

Канде и самому было не слишком приятно от силы, с которой его сжимали горячие стенки. Уолкера мелко трясло, он судорожно скреб ногтями по камню алтаря. Канда медленно вталкивался глубже, не чувствуя никакого удовольствия - слишком ярко было осознание, где он и с кем занимается сексом. Сальные взгляды деревенских холодили спину и ягодицы, а снизу обжигало жаром мальчишеского тела - совершенно не возбужденного, дрожащего от боли и осознания того, что его бесчестят, что первый раз случился не по любви или хотя бы взаимному желанию - а по необходимости, из-за служения проклятому Ордену.

И по глупости.

Войдя в Аллена наполовину, Канда остановился на несколько секунд, бессмысленно глядя на часто вздымающуюся чужую грудь, плоскую, ничем не походящую на женскую, а потом двинулся чуть назад - и снова вперед, резковато вбиваясь дальше. Уолкер рвано выдохнул, откидываясь спиной на алтарь.

Еще несколько толчков - и Канда ощутил, что ему начинает это нравиться: и тщетное сопротивление зажимающегося тела, и текущие из-под закрытых век Уолкера невольные слезы, и влажная теснота, в которую с каждым движением все больше хотелось врываться, почти силой заставлять принимать в себя твердую плоть.

В конце концов, Канда-то в чем виноват? В том, что его организм вполне естественно реагирует на ситуацию? Не он это затеял. А Уолкер потерпит, и так многое уже стерпел, не развалится.

С этой мыслью Канда грубо, сильно вбился в Аллена до конца, вырывая из голосовых связок того надсадный крик.

- Осторожней! - губы у него были побелевшие и искусанные, с выступившими капельками крови. Открыв глаза, Уолкер укоризненно посмотрел на Канду, но тому было все равно. Невероятная узость, давление охвативших член стенок прямой кишки и удовольствие от обладания тоненьким подростковым телом не оставляли ни единого шанса вернуть рассудок. Похоть полностью затопила разум, вытеснив разумные мысли. Единственное, что осталось - безмерное удовлетворение от процесса.

Канда перехватил ноги Аллена под коленками, чтобы было удобнее его трахать, и стал двигаться короткими быстрыми толчками, натягивая Уолкера на себя без всякой жалости. Аллен вырывался и что-то шипел, срываясь на крики, пытаясь оттолкнуть Канду. Хриплый мальчишеский голос звенел в ушах. А потом в один миг Уолкер успокоился, поняв, что все бесполезно, и позволил Канде делать все, что сможется, с шумом втягивая воздух сквозь зубы от особенно сильных движений. Эта покорность вызывала восторг: вот он, надоедливый мальчишка, распластан под Кандой, уничтожен, целиком в его власти.

Животное желание, звериная жажда взять все, что так опрометчиво предложили, захлестывала кипучей волной. Канда не смог продержаться долго, слишком восхитительно было чувство морального - и физического - превосходства.

Он кончил прямо в покорное тело, напоследок резко загнав член до предела, и отступил, выходя из Аллена и отпуская его бедра, где уже расцветали алые пятна будущих гематом.

Уолкер открыл глаза, приподнимаясь на локтях и пытаясь сесть. Из покрасневшего, раздраженного - удивительно, что не порванного - ануса тягучими белесыми каплями вытекала сперма. Воспаленные края отверстия не смыкались.

Ни о какой эрекции у него и речи не шло, разумеется. Сейчас он выглядел жертвой изнасилования, и Канду накрыло раскаянием. Подумалось, что это и впрямь было почти насилие, особенно если вспомнить крики до хрипоты и безрезультатное сопротивление.

Удавкой на горло легла злость, непонятно, на кого больше: на себя или Аллена.

Канда неожиданно и неоправданно почувствовал себя сволочью. А ведь надо было еще как-то довести мальчишку до оргазма - как, если он в таком состоянии?

- Мелкий, сядь, - Канда дотронулся до его бедра, опускаясь рядом.

- Как я тебе сяду, придурок? - тускло спросил Аллен. Канда взял его за плечи и приподнял, усаживая на колени спиной к себе. Уолкер был покорен, как кукла. Перед глазами оказался седой затылок, в волосах запутались мелкие соринки с алтаря.

Пугающе-расслабленное тело было тяжелым и безвольным. Внутренне холодея от острой неправильности всего, что произошло и происходит сейчас, Канда положил ладонь на вялый член, обхватывая его пальцами и без всякой осторожности массируя нежную плоть. Плечи Аллена вздрогнули. Через пару минут уверенных движений мягкий орган стал твердеть в ладони Канды, и тот усилил напор. Аллен откинул голову ему на плечо. Выражение лица Уолкера было таким, что, казалось, он готов был в голос разреветься от унижения, ноющей боли в заднем проходе и того, что Канда делает с ним все это - грубовато-неловко ласкает ствол, оттягивая крайнюю плоть до почти болезненного предела, мнет яички, а другой рукой скользит по груди, трогая напряженные от холода и адреналина соски.

Аллен, закрыв глаза, начал подаваться вперед, вколачиваясь в чужой кулак, - против воли, просто потому, что предало собственное тело, поддавшись настойчивой стимуляции чувствительных точек. Напряглись мышцы под бледной кожей живота, и Аллен, не контролируя себя, надрывно застонал, выплескиваясь Канде в руку.

Не зная, что сделать, чувствуя, что привычная картина мира безвозвратно разрушена, Канда обнял Уолкера за талию, прижимая к себе в нелогичной попытке утешить и внутренне кривясь от собственной сентиментальности.

Деревенские сидели тихо, суки.

Аллен пошевелился, с неожиданной силой вырвался из объятий и уселся на противоположном крае алтаря, ни на кого не поднимая глаз и обхватив руками плечи, будто замерз.

Канда сглотнул комок, вставший в горле, и оглядел сборище вуайеристов вокруг. Старейшина поднялся, сохраняя невозмутимое выражение лица, на фоне остальных, возбужденно блестящих глазами, выглядевшее инородно.

- Утром свет, - сказал он, ужасно коверкая почти каждую букву. А потом махнул начавшим отмирать деревенским, и те, нехотя поднявшись, стали расходиться. Поняв, что вот-вот останется наедине с Уолкером, Канда оделся, чуть не натянув штаны навыворот, и позорно сбежал с "поля боя".

Было чувство, что он дотронулся до чего-то непорочно-чистого, разрушив и уничтожив его.

Мелкий. Мальчишка с горой дурацких идеалов, непоколебимой верой в друзей, одержимый желанием всех защитить и всех спасти... Нашедший точку равновесия между тьмой и светом в душе - чтобы держаться чуть-чуть в стороне от границы между ними, там, где уже начинается свет.

Канда вдруг понял, что не сможет относиться к Аллену по-прежнему, что теперь каждый раз, когда он будет смотреть на улыбчивое лицо, перед внутренним взглядом встанут слезы из-под зажмуренных век и беззащитно разведенные в стороны худые ноги. С этим уже ничего не поделаешь.

Канда обошел деревню по полукругу, хотя пройти к дому на отшибе через нее было бы быстрее. Но его мутило от одной только мысли о людях.

Он лег в кровать сразу, однако сон не шел. Канда разглядывал очертания предметов в темноте и думал, думал, думал, желая разучиться это делать.

Уолкер пришел примерно через час. Он тихо, как мышка, скользнул к своей кровати и, завернувшись в одеяло с головой, замер.

Канда ощутил порыв что‐то сказать, но не сделал этого. Еще сколько-то времени он лежал, слушая судорожное дыхание на соседней кровати.

"Либо плачет, либо дрочит, - возникла в голове идиотская мысль. - Нет, все-таки плачет".

В конце концов Аллен успокоился и затих.

Понадеявшись, что все как-то разрешится само, забылся некрепким сном и Канда.

Утром его разбудило светящее прямо в глаза солнце. Пару счастливых мгновений он возвращался в реальность, ни о чем не помня. А потом резко сел, сбрасывая с себя простыню, и, растрепанный и полуодетый, отправился искать Уолкера.

Тот сидел на кухне и пил чай. Как завороженный, Канда следил за тем, как розовые губы с тонкими темными полосками от вчерашних укусов касались края чашки. На пару минут показалось: все нормально, а потом Аллен заметил его.

Ничего не случилось, с неба не грянул гром, Уолкер не хлопнулся в обморок, но...

При виде Канды он вздрогнул, и пальцы на ручке чашки чуть сжались.

- Я забрал Чистую Силу, - сказал Аллен и режуще-ненатурально улыбнулся. - Можно возвращаться.

Канда кивнул.

Горечь. Она была почти реальной, она жглась на языке и - что куда как хуже - проникла в грудную клетку. Было чувство, что свершилось нечто непоправимое.

Надо было сопротивляться, думал Канда. Расчехлить Муген и вправду перерезать пару глоток, а остальные бы испугались, и Чистая Сила оказалась бы в руках экзорцистов без особых усилий. Или еще вариант: вырезать всю деревню - кому есть дело, кого там порешили мимоходом? Акума убивают значительно больше. Так нет же, послушал Уолкера, язык бы ему отрезать, сидит, чмо седое, морда кирпичом, а глаза - как у великомученика. Его кто-то заставлял? Обстоятельства? Долг? Пусть так, но Канда-то тут причем, почему Канда должен чувствовать вину, раскаиваться, будто по собственной прихоти разложил мальчишку на этой гребаной каменюке?

Вскоре они покинули деревню. Аллен жаждал отправиться на поиски Линка с Искателями, но те обнаружились сами, придя удивительно вовремя и в правильное место. Больше здесь делать было нечего, и Аллен открыл врата Ковчега, перенося их всех в Орден вместе со столь нелегко доставшейся Чистой Силой.