"Мгла", глава 11

[meskenet]

Автор: Meskenet
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Рита/Настя, Стольф/Феликс (с 5 главы) и прочая массовка
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Фемслэш (юри), Романтика, Юмор, Драма, Фэнтези, Детектив, Психология, POV, Вампиры
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Секс с несовершеннолетними
Размер: Макси, 383 страницы
Кол-во частей: 42
Статус: закончен

Описание:
Современная магическая школа, в которой какая-то маньячка убивает учителей. Две девочки, каждая из которых - себе на уме. Друг от друга они требуют доверия, но делиться своими скелетами в гардеробах не желают. Одна из них - рабыня другой, однако проблем у нее значительно меньше, чем у госпожи, чья подозрительная семья покушается забрать у нее чуть ли не жизнь...

Посвящение:
Человеку, который никогда это не прочитает. Моему лучшему, но - увы - бывшему другу.

Глава 11, душеспасительная

Глава 11, душеспасительная

Я сидела, глотая слезы, на подоконнике пустого здания Основной башни. Настю телепортировали в больницу два дня назад, и мне казалось, что с тех пор прошел минимум месяц — время, проведенное в переживаниях, тянулось медленно и мучительно. Врачи бились за ее жизнь, и неизвестно, чем все это закончится...

Упаковка бумажных носовых платков подходила к концу, а значит, следовало прекращать реветь. Я тоскливо уставилась в окно, там печально оседали на землю крупные хлопья снега. Стремительно сгущались сумерки, и мне было пора обратно, в нашу комнату, пока нашу, но кто знает...

Ощутив, что сейчас опять разрыдаюсь, я встала, взяла куртку, лежавшую рядом, и побрела на улицу. Там уже порядочно стемнело, и потому было пусто. Я остановилась, услышав сзади шаги.

— Ну и быстро же ты перебираешь ножками, солнце, еле догнала, — сказала Ишалес, поравнявшись со мной. Она по-прежнему ходила голой, невзирая на мороз. Увидев следы босых ног на снегу, я невольно поежилась.

— Тебе не холодно?

— Мне? — Ишалес вскинула брови. — Я демон, у меня внутри — огонь... Он прекрасно греет тело.

— Но не душу, да? — хмыкнула я. — Даже не начинай свою обычную песню, я не хочу ее слышать.

— Я и не думала, но уж у кого что болит... — она бросила на меня быстрый взгляд. — Волнуешься за Настю?

— Догадайся.

— Раньше ты не была такой колючей, — неодобрительно заметила демоница. — Ты, наверное, удивишься, но я тоже волнуюсь.

— Тебе-то из-за чего?

— Я попала сюда именно для того, чтобы присматривать за ней.

— В смысле? — я недоверчиво посмотрела на Ишалес, в свою очередь разглядывающую беззвездное небо над нами.

— Бессмысленно. Я и так не должна была этого говорить, — она прищурилась. — Луна глаза слепит...

— Какая луна? Ты бредишь, тут тучи.

— А над тучами — луна, — Ишалес как-то невесело усмехнулась. — Хорошо, что людям ее не видно, вы бы сошли с ума, если б она показалась. Такая луна пошла бы в преисподнюю... Серая, шипастая и...

— Не уходи от темы, — перебила ее я. Какая разница, что там наверху, все равно я туда пока не собираюсь. — Что значит — "присматривать"?

— Извини, если я решу об этом рассказать, то мой огонь просто сожжет это глупое тело. Я лишусь и того, и другого, а это мне совсем некстати... Эх, и звезды здесь страшные. Ты когда-нибудь видела черные звезды на синем небе?

— Нет. Почему ты сгоришь? — потребовала ответа я.

— Не я сгорю, тело. Я отправлюсь в ад, к хозяину, отчитываться о неудачах...

— У тебя есть хозяин?

— Я сейчас хожу по лезвию бритвы. Поскользнусь — разрежет пополам, — безрадостно сообщила Ишалес. — Хватит, я и так уже наболтала тут всякого.

— Зачем ты пришла? И вообще, помнится, ты предсказывала что-то плохое и была вполне довольна тем, что оно случится. Что стряслось теперь?

— Я надеялась, что будет лучше, но лучше не стало, — демоница горько усмехнулась. — Он все же ее любит... А меня — нет.

Последние слова она произнесла шепотом, словно сама себе.

— Кто — он? — устало поинтересовалась я. — Хозяин?

Я говорила с пустотой — Ишалес неожиданно исчезла, будто провалившись сквозь землю или растворившись в холодном воздухе.

Я постояла еще немного во дворе, запрокинув голову и глядя вверх. Шипастая луна, черные звезды... Хоть зеленые. Только бы с Настей все было хорошо...


***

— Нет, он с нами не пойдет! — Багира разгневанно обернулась к Стольфу, задев его по лицу взметнувшимися волосами. Тот только вздохнул. — Я терпела все это здесь, в замке, но больше терпеть не собираюсь!

Стольф кивнул и посмотрел на нее долгим взглядом, старательно подавляя ухмылку. Он знал, что еще чуть-чуть — и его невеста сдастся, позволив ему взять с собой Феликса.
Сам предмет их спора сидел на кровати и прислушивался к репликам с надеждой.

— Милый, ну сам подумай, — Багира уже начинала поддаваться. — Чем меньше нас будет, тем легче скрыться. Он станет обузой!

Если бы с Феликса сняли заклинание немоты, он бы с ней согласился, но, к сожалению, поддержать Багиру он мог лишь морально. Да и вообще его голос ничего не значил ни в чьих глазах.

Египтянке с женихом требовалось покинуть замок Костенко, где они сейчас находились, в кратчайшие сроки. С преподавательской карьерой Багиры тоже было покончено, и причина была в следующем: проклятая Ольская-младшая была еще жива, и пробраться к ней в ближайшее время не представлялось возможным — больница, в которой лежала девчонка, была просто битком набита охраной высочайшего уровня. Соваться туда сейчас было неразумно даже для Египтянки.

Однако плохо было не это, а то, что у Ольской оставались шансы выкарабкаться, и тогда... Ни Багира, ни Стольф не были идиотами, и потому собирались скрыться. Однако сейчас перед ними неожиданно встала проблема: тащить ли с собой Феликса или оставить его в покое?

— Ну, зачем он тебе? — Багира решила использовать самое страшное оружие женщин после длинных ногтей и каблуков-шпилек — слезы. Они послушно потекли по щекам, и дорогая водостойкая косметика не подвела хозяйку, а значит, атака была проведена идеально. Однако Стольф на выкрутасы невесты внимания не обращал никогда.

— Ты прекрасно знаешь, зачем, — пожал плечами он и бросил Феликсу:

— Собирайся.

"Блять, — тоскливо подумал Феликс. — Пиздец подкрадывается незаметно. Когда этого козла уже посадят..."

Он не догадывался, что терпеть рабство ему оставалось недолго. Никто, впрочем, не догадывался, и некому было его обнадежить.


***

Разговоры на сегодня еще не закончились, поняла я, увидев подпирающего стенку у дверей моей комнаты Чернокнижника. Он был один, без Серафимы и того, третьего мальчишки. Заметив меня, он отлепился от стены.

— Надо поговорить.

— Кому надо? — поинтересовалась я. Мне хотелось покоя, и жаждущий пообщаться Барсов с моими желаниями не совпадал.

— Ты наглая, — сказал он. — Что она только в тебе нашла...

— Если будешь продолжать в том же духе, лучше сразу уйди.

— Куда катится мир, — он поднял голову и погрозил кулаком чему-то наверху. Скорее всего, обретавшемуся где-то там богу. — Кто мне это говорит...

— Что ты хотел? — оборвала я его.

— В комнату пустишь?

— Ладно, зайди, — я поняла, что едва ли он отстанет, да и сама я немного заинтересовалась — зачем ему приходить ко мне, явно перешагивая через свои принципы?

Оказавшись внутри, Чернокнижник первым делом запер дверь, параллельно наложив на нее несколько заклинаний.

— Значит, так, что Настя говорила тебе о Душе?

— О какой еще душе?

— И не врешь ведь, — разочарованно сказал он. — Итак, сейчас я буду разглашать чужие тайны. Ты знаешь, что с ней хотят сделать Ольские?

— Нет, — я медленно покачала головой. Неужели он знает? Неужели, что более странно, скажет мне?

— Переселить в ее тело Душу их прародительницы, когда предыдущий носитель придет в негодность.

— А предыдущий — это...

— Владимир Ольский, ее дед. В Девятке Непогрешимых все время была только эта Душа, в разных телах, разумеется. Дикий обычай, даже по меркам моей семьи, а ведь мы — некроманты, вудуисты и просто подонки, — он произнес последнюю фразу настолько обыденным тоном, что меня это покоробило еще сильнее, чем все сказанное до того... Если это вообще было возможно.

— Душа сильно пьет силы тела, и оно старится буквально за пятьдесят лет. Душа полностью вытесняет личность предыдущего владельца тела, уничтожая ее. Ты осознаешь масштаб катастрофы?

Я медленно кивнула.

— Вечная Душа убьет Настю, — сказал Чернокнижник и замолчал.

— Что можно сделать? — спросила я.

— Ничего, — он невесело усмехнулся. — Просто пусть теперь это мучает и тебя.

И он ушел, за несколько секунд расправившись с им же наложенными заклинаниями. Я долго смотрела на распахнутую дверь, прежде чем сесть и обхватить голову руками.
Конечно, я ждала чего-то подобного, но... это дико, Чернокнижник был прав. Как можно обречь на такую судьбу свою дочь и внучку, и после этого еще убеждать ее, что это "великая честь"?

Даже если она выживет после нападения Египтянки, то вскоре все равно...

Господи.

Сглотнув подступивший к горлу комок, я откинулась на кровать.

Завтра было тридцать первое декабря, и надвигающийся январь не обещал ничего хорошего. Если верить утверждению, что как встретишь Новый год, так его и проведешь, то все было совсем безрадостно.

На следующий день в школе царило бешеное оживление — шла подготовка к предстоящей праздничной дискотеке. Я заперлась в комнате и включила телевизор — исключительно для фона, я все равно не осознавала, что он показывает. В голове вообще было пусто, и я почти специально поддерживала это состояние, чтобы не терзаться. Мои переживания Насте ничем не помогут, и только измучают меня.

Я сидела на кровати, обняв колени и уткнувшись в них лбом, и этот мой тоскливый анабиоз продолжался очень и очень долго — за окном успело стемнеть, в небо полетели первые петарды — проверка, чтобы, не дай Господь, не оказалось потом, что они бракованные. Наверное, если бы я распахнула окно, то до меня донеслись бы веселые — а может, уже и пьяные — вопли, но у меня не было ни сил, ни желания это сделать.
На небе черные звезды... Слова Ишалес не шли у меня из головы.

В дверь постучали — и кого только черт принес?

Это оказался Чернокнижник.

— Чего тебе? — неприветливо поинтересовалась я.

— Поговорить.

— Отстань от меня, говори с Серафимой и этим...

— "Этого" зовут Влад, — просветил меня Барсов. — Я бы рад, но они меня не понимают.

— А с чего ты взял, что я тебя пойму?

— Ты тоже ее любишь, — он отодвинул меня в сторону и зашел, снова запирая дверь и начиная над ней ворожить. — Тебе тоже от этого некуда деться. И Новый год ты встретишь в одиночестве, потому что не сумеешь заставить себя выйти к этим пьяным и до отвращения радостным рожам.

— Именно так, и ты мне мешаешь.

— Я по жизни всем мешаю, карма у меня такая, — хмыкнул Чернокнижник.

— Это имидж, а не карма, — ответила я. – Но, на мой взгляд, если ты и клоун, то печальный.

— Ну, этим грешат все клоуны: ничто не смешит людей вернее, чем чужая боль и грусть.

Я пожала плечами:

— Тогда смерть — самое веселое, что может произойти с человеком.

— А ты как думала, — фыркнул он и без перехода сказал: — Я отслеживаю состояние Насти с помощью чар. Сейчас она жива.

— Как ты это сделал? — вяло полюбопытствовала я. -Там же сотня слоев защиты.

— Нет ничего вудее вуду.

Он взял с дивана пульт от телевизора и убавил громкость.

— Через три часа Новый год... — Чернокнижник усмехнулся и сел на пол рядом с моей кроватью, привалившись к ней спиной. Мне было видно его русую макушку.

— Ты что, собрался тут остаться? — поинтересовалась я.

— Почему бы и нет? Это место ничем не хуже других, даже лучше — я весь этот день шатался по школе, семь раз заблудился, но нигде не мог заставить себя остановиться. Мои чокнутые ноги уносили меня все дальше... А по пятам за мной гнались Фима с Владом и орали что-то вроде "Ты куда, Одиссей, от жены, от детей".

Я фыркнула, представив себе это.

— Тебя вот тянет запереться где-нибудь подальше от всего, а меня — наоборот, в самую гущу событий... — он снова засмеялся, но совсем горько.

Мне почему-то становилось легче от его присутствия — возможно, он был прав, утверждая, что я смогу его понять... так же, как и он меня. В самом деле, лучше встретить Новый год с Чернокнижником, чем с целым миром, которому плевать на то, что где-то за сотни километров отсюда балансирует между жизнью и смертью Настя.

— ... и эту училку жалко, которую последнюю распотрошили. Пиздец, конечно, что у вас тут происходит.

Я была с ним согласна "от" и "до". И Марфу мне тоже было жалко — с нее сняли скальп и вырезали ей язык, прежде чем убить. Когда уже поймают эту Бешеную Египтянку... Я не хочу еще трупов в школе, их и так больше чем достаточно. Сначала это было как-то жутковато-интересно, но теперь — только жутко и противно.

Ближе к полуночи Чернокнижник телепортировал откуда-то несколько бутылок разномастного алкоголя — от подозрительного вида водки до дорогущего коньяка.

— Я не буду, — сказала я.

— А я буду... блаженны алкоголики, — с этими словами он откупорил коньяк и смело хлебнул прямо из бутылки. Впрочем, бокалов-фужеров в этой комнате сроду не водилось, так что выбора у него не было.

Я перенесла с третьей попытки из "банкетного" зала тарелку с нарезанной тонкими ломтиками ветчиной. Телепортация вещей — несколько более простая вещь, чем телепортация людей, хотя бы потому, что в результате неудачи едва ли может получиться труп. Нет, конечно, бывали случаи... но не в том суть.

— Закуси.

— О, спасибо, — кивнул он. — Ты хоть шампанского выпей, Новый год все-таки.
Я пожала плечами и потянулась к зеленой бутылке, открыла ее заклинанием и глотнула кисловатой шипучей жидкости.

"Двое бухающих малолеток в праздничную ночь — это отвратительно", — была моя последняя осознанная мысль. Потом алкоголь ударил в голову — я ведь ничего не ела со вчерашнего вечера, много ли мне надо...

Чернокнижника развезло еще больше, чем меня, он порывался петь и читать стихи, обмотался гирляндой, которая ранее висела над окном, и заставил ее загореться.

В телевизоре говорили свою утвержденную за несколько месяцев до того речь Непогрешимые, вызывая у меня безумное раздражение, и особенно меня бесил Владимир Ольский... который на самом деле был чем-то совсем иным.

В комнату попеременно стучались Слава, Стелла, Лай, Серафима и Влад, но мы с Чернокнижником уже были не в состоянии им что-то осмысленно ответить или открыть дверь.

После этого эпизода мое капитально нетрезвое сознание меня покинуло.


Первого января я проснулась на полу, мало что помня о вчерашнем вечере и ночи. За окном был обычный серенький день, по комнате были разбросаны бутылки, а за ногу меня зачем-то обнимал мирно дремлющий Барсов. Идиллия. Вдобавок ко всему у меня болела голова, и в ней, словно птица в клетке, металась пока что одинокая мысль: какого черта я вчера пила?

Осторожно забрав свою конечность у Чернокнижника, я вытащила из-под кровати бутылку с водой и приложилась к ней. На часах было восемь, ужасная рань для посленовогоднего утра, все порядочные люди спят, и только меня Морфей изгнал из своих объятий.

Я взяла со стола зеркало с расческой и привела в порядок растрепанные волосы, и, умывшись в ванной, отправилась бродить по необычайно тихой, будто бы вымершей, школе. Выйдя из Жилого корпуса, я села во дворе на скамейку и посмотрела в небо. Какое же там солнце-то, при известных уже луне со звездами? Бронированное? Или зубастое и со щупальцами?

Настя сейчас лежит в палате, может, уже пришла в себя и идет на поправку — медленно, но уже без угрозы для жизни, миновав критический момент... Все бы отдала, чтобы так оно и было. Но по-прежнему остается вероятным вариант, в котором она уже не дышит... Или еще один, сводящий с ума своей неопределенностью...

Прямо из воздуха напротив меня материализовалась Ишалес и скрестила руки на груди.

— С минуты на минуту у Насти остановится сердце, — спокойно сообщила она. — В общем, это все, что я хотела сказать.

Я продолжила смотреть в небо — когда запрокидываешь голову, не так заметно, что в твоих глазах дрожат соленые капли, готовые заскользить вниз по лицу. Пожалуйста... Не надо мне ни свободы, ни чего-то еще, пусть только Настя будет жива...

— Ишалес, какое тут солнце? — чуть хриплым и безжизненным тоном спросила я.

— Никакого. В таком небе солнце не предусмотрено — только вечная мгла.

— В тему, — признала я.

— Все, — сказала демоница через несколько минут, — она мертва. Моя миссия окончена... Моя жизнь тоже. Отпусти меня обратно вниз, я не могу уйти из этого мира без твоего разрешения.

— Подожди, — велела я. В моей груди рвались тонкие, бывшие когда-то прочными нити — струны? На душе было... пусто.

Я встала и пошла обратно в комнату, с трудом переставляя ноги. Ишалес шла за мной.

Чернокнижник еще был там, сидел на полу, как я вчера — обхватив колени и опустив лицо. Когда он посмотрел на меня, в его глазах я увидела зеркальное отражение собственных чувств — тоски, отчаяния, бессилия, злости на мир, допустивший, чтобы Она умерла, безумной любви, полного смятения...

Я опустилась рядом с ним, не в силах ни говорить, ни рыдать навзрыд, ни делать еще что-либо.

— Стольф, я сегодня пойду в "Аниор", — сообщила Багира, застегивая пуговицы на синем атласном халате. Она сидела на раскладном диване, на другой половине которого притворялся спящим Костенко.

Багира привела своего возлюбленного (с неприятным довеском в виде Феликса) в давно приготовленное убежище — двухкомнатную квартиру в Сочи. Защищенная всеми немалыми магическими силами Египтянки, она была достаточно надежна, чтобы спрятать их от чего угодно... Исключая разве что ум человеческий, но об этом позже.

Невеста с женихом (сопротивлявшимся) поселились в большей комнате, Феликса (Стольф вновь был против) отправили в меньшую. Новогоднюю ночь они все провели, запивая распаковку чемоданов шампанским и заедая наскоро сготовленным общими усилиями салатом «Оливье». Стольф хотел потихоньку смыться к Феликсу, но был утащен Багирой.

Надо сказать, вампир уже трижды пожалел, что поддался искушению и сходил с невестой "на дело". Лучше бы она вляпалась сама, и тихонько исчезла из его жизни. Вместо этой восхитительной перспективы ему приходилось довольствоваться пятьюдесятью квадратными метрами жилплощади, на которых избегать Багиры было невыполнимой миссией.

"К черту свадьбу!" — твердо решил Костенко. "Как появится возможность, сбегу, прихватив Феликса".

Багира переоделась в свой черный балахон, взяла маску и телепортировалась вон. Подавив в груди победный клич, Стольф скатился с кровати на пол, выпутался из одеяла и пошел проведать, как там оборотень.

Феликс заперся в комнате и на стук не откликался. Терпение Стольфа закончилось быстро, и он крикнул, пнув дверь и ушибив палец на ноге, что добавило воплю глубины звучания:

— Я приказываю тебе открыть!

Послышались шаги. Дверь резко распахнулась, и Стольф еле успел отшатнуться, чтобы не схлопотать по лицу створкой, на что, несомненно, это и было рассчитано.

— Пришел, кровопийца? — нелюбезно осведомился Феликс.

— Как видишь, — Стольф бесцеремонно схватил мальчишку за руку. От сисек его тошнило, и он невероятно соскучился по ощущению худого подросткового тела под собой. Если зажмуриться, то все совсем замечательно — не видно пылающей в зеленых глазах оборотня ненависти.

— Отстань от меня! — Феликс попытался вырваться. Все как всегда... — Ты, ребенок ебанутый! Отъебись!

— Что-что? — переспросил Стольф, не понявший, почему это он ребенок.

— Ты, ебанат, ни о ком не думаешь. Если бы только со мной так, но, блять, ты на всех плюешь! Я тебя ненавижу! Пусти! Сука, отцепись!!!

Чтобы хоть как-то утихомирить мальчишку, Стольфу пришлось заломить тому руку за спину, что вызвало новые гневные реплики.

Доведя Феликса до дивана, на котором ночью Костенко кувыркался с невестой, Стольф усадил туда оборотня и, сам сев на корточки перед ним, спросил:

— Что же, по-твоему, я делаю не так?

— Живешь, — процедил Феликс.

— А поконкретней?

— Ты хуево живешь, — внес ясность мальчишка.

— Да говори, блять, нормально! — вызверился Стольф. — Что тебя не устраивает?

— Ты че, серьезно? — Феликс начал нервно хихикать. – Ну, ты тупой... Я что, должен быть неебически счастлив, когда ты меня трахаешь?!

Стольф озадачился. Он с самого начала их так называемых отношений подозревал, что что-то делает не так, но что именно...

— Так вот: я НЕ счастлив.

Стольф задумался и задал поистине гениальный вопрос:

— Почему?

Феликс от удивления успокоился и только вздохнул:

— Ты идиот. Зачем ты ебешь мозг всем окружающим? Зачем скандалишь с матерью, зачем хамишь Багире?

— Потому что мне этого хочется.

— А слово "компромисс" тебе незнакомо? Ты не думал, что не всегда надо делать то, что хочется?

— Почему? — спросил Стольф, и в его взгляде читалось настолько чистое и искреннее желание понять, что Феликс не выдержал.

— Эй, зачем ты бьешься головой об стенку? — недоумевающе поинтересовался Стольф.

— Мозги, блять, перетряхиваю!

— А-а...

Наконец Феликс кое-как снова взял себя в руки.

— Значит, уясни для себя одно: то, что ты творишь сейчас, ненормально. Вообще, люди иногда думают о других людях. Редко, но думают. Особенно о близких. Близкие — это родственники, друзья и любовники.

Стольф слушал внимательно, захлопнув варежку, и Феликс потихоньку охуевал еще больше.

— Ты что, в лесу рос?

— Нет, но меня воспитывали бабы. Это что-то значит? — осведомился Стольф.

— Поздравляю, они воспитали из тебя андроида. Короче, вернемся к теме. О близких нормальные люди заботятся и ценят их больше, чем прохожих с улицы...

— Хватит, — оборвал его Стольф. — Я чувствую себя каким-то ущербным.

— А ты и есть ущербный.

Вампир обнял ноги Феликса, положив голову ему на колени, и спросил:

— А что такое, по-твоему, любовь?

— То, о чем ты и понятия не имеешь. Отцепись от меня.

Стольф замер. Почти так же ответила ему на такой же вопрос Стелла... Та, прежняя Стелла — бессердечная и холодная старшая сестра, не то маленькое недоразумение, которым она стала сейчас...

— И все-таки?

— Ну... — Феликс задумался. — Привязанность к другому человеку. Сильная привязанность. Когда хочешь, чтобы к него все было хорошо. Когда хочешь быть с ним... Не знаю, короче.

— Значит, ты тоже ущербный? — ядовито поинтересовался Стольф.

— Не вали с больной головы на здоровую... И отъебись от моих ног!

— А ты знаешь, я, кажется, тебя люблю. Я даже хотел на тебе жениться.

— А, ну все ясно, — с некоторым облегчением произнес Феликс. — У тебя просто крышу сорвало, вот и несешь всякую хуету...

— Моя крыша на месте. А ты бы смог меня полюбить?

— Нет, — мальчишка не колебался.

— Почему?

— Оставь в покое мой мозг, урод. Трахни меня уже и пиздуй отсюда. И хватит почемучкать, я тебя загрызу!

— Не загрызешь, — отмахнулся Стольф. — Раз тебе не нравится заниматься со мной сексом, то я не буду к тебе приставать.

— Ты... Ты... Ебанутое чудовище! — Феликс вскочил, отпихивая от себя вампира. — Тебе что, раньше непонятно было?!

— Ну, тебе вроде нравилось...

— Так, я в ванную, вскрою себе вены, успокоюсь... Потому что кто-то сошел с ума, и это либо я, либо ты, либо мир. Поспрашивай Багиру. Она тебе все расскажет!

— Меня от нее тошнит, — признался Стольф. — Она пыталась мне что-то объяснить, но я не слушал.

Он подошел к Феликсу и обнял его, глядя мальчишке в глаза. Привычной ненависти там не обнаружилось, только смятение и какая-то затравленность. Ну, хоть что-то.

Целовать Феликса сейчас было намного приятней, хотя бы потому, что он не вырывался, как обычно, а ведь он всегда сопротивлялся поцелуям даже больше, чем сексу. А от несмелого ответа Стольфа захлестнуло нежностью. Впрочем, сам он этого определения своим чувствам не дал, хоть и ощутил их в полной мере. Оторвавшись от чужих губ, Стольф спросил:

— Ты хочешь продолжения?

На лице Феликса появилось выражение, вне всяких сомнений означавшее "и хочется, и колется". Что ж, гордые птицы без пинков в нужном направлении не летают...

— Давай, — шепнул он мальчишке на ухо, и ощутил, как по телу Феликса прошла дрожь. До их сегодняшнего разговора этого было бы более чем достаточно, но сейчас Стольфу было важно получить ответ...

— Нет, — Феликс медленно покачал головой и поспешно добавил: — Ради всего святого, не спрашивай, почему!

— Хорошо, — кивнул вампир и, легко прикоснувшись к губам мальчишки своими, отстранился.

Феликс смотрел недоверчиво, и в этот момент как никогда сильно хотелось швырнуть его на кровать — грубо, как Стольфу, в общем-то, никогда не хотелось — и отыметь по полной. Однако Костенко справедливо рассудил, что это не поспособствует налаживанию теплых доверительных отношений, и потому поплелся в ванную — снимать последствия найденного компромисса.

После, придя на кухню, он обнаружил там Феликса, который явно его дожидался.

— Скажи, а ты мог бы меня освободить? — ну да, наглость второе счастье, и Феликс мало того, что прекрасно об этом знал, так еще и использовал на практике.

— Нет, — уверенно сказал Стольф. — Я боюсь, что ты сразу уйдешь.

— Правильно боишься...


***

Преодолев сопротивление антителепортационных барьеров, Багира перенеслась в лаборантскую кабинета волхвования — Лихобор уже дважды выживал после покушений, но в третий ему это не удастся — Багира точно знала, что в этом мире не везет никому, по крайней мере, так сильно.

Кажется, жертвы здесь не было. Осторожно приоткрыв дверь и выглянув в класс, Египтянка никого не увидела. Что ж, придется поискать волхва в его комнате. Однако в личных покоях Лихобора его самого тоже не обнаружилось.

— Прекрасно, придется искать старого хрена по всей школе, — пробормотала Багира. — Кажется, сегодня придется отправить к праотцам кого-нибудь другого...

— Кого, например? — звонко поинтересовались сзади. — Советую укокошить Мишку, а то она мне часто хамит и мешает моим размышлениям о вечном.

Обернувшись, Египтянка столкнулась лицом к лицу с Ирен. Та улыбнулась и одним резким движением проникла ладонью за воротник балахона Багиры и сорвала с ее шеи цепочку с золотой свечой.

— Game over, — младший лейтенант КИС Сокольная развела руками. — Эй, ты чего застыла? А ну, покажи мне кунг-фу российского разлива! Или хоть глаза попытайся выцарапать...

— Почему свеча тебе подчинилась? — словно не слыша ее, спросила Багира, неотрывно глядя на кулон, гипнотически покачивающийся на цепочке в руке Ирен. — Она ведь выбрала меня...

— Заскучала. В самом деле, зачем ты ей? Сама посуди — у тебя занятие рутинное, все трупы-трупы-трупы. Вот ей и захотелось разнообразия, — рыжая глянула на лицо деморализованной противницы и со вздохом добавила уже серьезно: — Дура, она тебя и не выбирала по-настоящему, просто почувствовала, что это ее единственный шанс вырваться из хранилища, и прыгнула в руки. А теперь... Со мной ей будет значительно интересней.

Багира отмерла и сделала попытку выхватить артефакт у Сокольной, но та оказалась более ловкой.

— Это тебе ничего не даст, смотри, — Ирен протянула цепочку с кулоном Египтянке, но стоило той попытаться взять свечу, как она обожгла ей пальцы.

— Почему? — убито спросила Багира.

— Еще одна, до которой с первого раза не доходит, — с досадой произнесла Сокольная. — Я же объясняла, ты жопой слушала?

— И что теперь? — до Багиры постепенно начало доходить, что она влипла по-крупному.

— Что-что... Все как обычно. Изолятор, суд, нары, гроб, потому что тебе явно дадут пожизненный. Правда, есть и другой вариант.

— Какой?

— Ты очень интересный клинический случай, да и биография у тебя интригующая. Что ты, к примеру, сотворила со Стеллой Костенко? — Ирен наклонила голову набок и весело прищурилась, глядя Багире в глаза.

— То, что она заслужила.

— Не сомневаюсь, — закивала Сокольная. — Но мне бы хотелось подробностей. Поэтому, если не возражаешь, мы сейчас телепортируем отсюда, а то еще вернется этот дедок, начнет мешать... Малоприятно, согласись.

— Куда телепортируем? — осведомилась Багира, прикидывая, есть ли у нее шансы сбежать, и выходило, что есть, причем неплохие.

— Ко мне. Ты только не надейся, что сумеешь отстать по дороге, — с этими словами Ирен обняла ее за талию. — Приготовься к смене декораций...

Рывок-невесомость-твердый пол сначала под ногами, потом — под спиной, потому что материализация вышла не очень удачной. Дилетантство, фыркнула Египтянка про себя, ее телепортации выходили намного более мягкими. Плюс ко всему, рыжая оказалась лежащей сверху, что тоже было плохо.

— Слезь с меня, — потребовала Багира.

— Да ладно, мне и тут хорошо... Покажи-ка мне лучше свою ножку. Две девочки-первоклашки видели там интересную наколку, правда, в их памяти она отпечаталась нечетко.

— Они не могли ее видеть, — Багира поменялась в лице.

— Но видели, — развела руками Ирен, устраиваясь поудобнее на бедрах собеседницы. — Правда, почему-то решили не говорить об этом мне... Точнее, Ольская-младшая, та самая, которую вы с Костенко отправили отдыхать в реанимацию, попросила об этом свою рабыню-подружку. Кстати, вы абсолютно справедливо поступили с Настей, потому что именно она меня на тебя вывела своими мыслями...

— Ты телепат? — поинтересовалась Багира.

— Да, незарегистрированный.

— За это полагается срок.

— Я в курсе, — кивнула Ирен. — Три года общего режима, принудительно-добровольное обучение контролю способностей… Вот видишь, тебе теперь тоже есть, что обо мне рассказать, но ты же этого не сделаешь?

— Поживем — увидим, — хмыкнула Египтянка.

— Если поживем, то конечно, — согласилась Сокольная. — Только не забывай, что ты в глазах закона виновата гораздо больше. Да и вампира твоего Ольские могут запросто размазать по стенке, если узнают, что это он кусал их ненаглядную девочку...

— Стольф тут не при чем.

— Да-да, ты только не забывай, что я умею читать мысли.

— Тронешь его, и все, что я делала с Аниорскими ублюдками, покажется тебе цветочками, — прошипела Багира, перекатываясь и нависая над Ирен.

— Спокойствие, только спокойствие, — улыбнулась та. — Мне от тебя нужен только один разговор, ну, максимум, два. Довольно-таки откровенных, правда.

— Да я тебя просто убью!

— Не сможешь, я теперь под защитой артефакта, так что давай лучше займемся тем, что только что мелькнуло в твоих мыслях, — Ирен села, притягивая к себе Багиру. — Кто в активе, м?

Египтянка смотрела с ненавистью.

— Умоляю, только не надо сейчас думать о верности! И вообще, один раз — не пидарас, — рыжая картинно прикрыла рот ладошкой, а потом рассмеялась: — У тебя такой вид... Не напрягайся.

Багира пожала плечами и притиснула к себе пискнувшую от неожиданности Ирен и грубо поцеловала ее, одновременно пытаясь вспомнить, что она когда-то учила в школе о ментальных блоках, но тщетно — мало того, что знания были надежно похоронены в памяти и эксгумировать их не получалось, так еще и Сокольная отвлекала от процесса, вдобавок нагло улыбаясь в губы и явно ощущая эти бесплодные попытки скрыть от нее свои мысли.

— Один раз, говоришь, — Багира выкинула из головы судорожные метания по поводу блокировок, решив, что если уж дело обернулось так, как обернулось, то следует просто воспользоваться ситуацией. — И когда же ты меня впервые захотела, а, бейби? Твои страстные взгляды я заметила как-то поздно, на концерте, но ведь все началось раньше, я права?

Теперь пришла очередь Ирен негодовать из-за излишней прозорливости собеседницы. Впрочем, сильно смущаться она все равно не стала и с обезоруживающей улыбкой заявила:

— Практически с первой встречи. Ты выглядела как абсолютно мой типаж — гламурная блядь без единого проблеска мысли в мозгах... Правда, при ближайшем рассмотрении ты оказалась не такой. Меня тогда выбешивало то, что я не могу читать твои мысли — свеча блюла покой твоего личного пространства.

— И это тебя не настораживало? — поинтересовалась Багира, как бы невзначай кладя ей руку на ключицу.

— Не особо. В "Аниоре" коллектив педиков, как я его называю, был весьма разношерстным... И подавляющая часть меня к себе в голову не пускала, — Ирен "случайно" провела кончиками пальцев по талии Египтянки, скользя ими вниз, к бедру. — Может, хватит уже трепаться?

— Угу, — согласилась Багира и стала стягивать балахон, делая это максимально эротично, при этом кожей чувствуя оценивающий взгляд зеленых глаз. Ну, как угодно...

— Все-таки я так красиво раздеваться не умею, — вздохнула Ирен, дергая вниз молнию на своей кофте.

— Завидуешь?

— А то.

Багира все же вспомнила простенькую технику защиты от вторжения в разум и постаралась применить ее на практике, но так и не поняла, получилось у нее или нет, потому что в это же время она целовала Ирен и ласкала ее грудь, отчего рыжая выгибалась и стонала в губы уже порядком возбужденной Египтянке. Скорее всего, и самой Ирен уже было не до Багириных мыслей...

Багира опустила одну руку вниз и подцепила пальцами резинку трусиков Ирен, стягивая их и проникая внутрь ее тела. Сокольная снова застонала и задвигала бедрами, насаживаясь на пальцы. Вид искаженного наслаждением лица рыжей заводил, и когда та сжала бедра в оргазме, Багира другой рукой потянулась к себе, однако Ирен выдохнула:

— Давай я...

И, толкнув Египтянку на пол рядом с собой, расположилась между ее ног.

Долго Багира не выдержала, ведь от одного только вида рыжей головы внизу можно было кончить...

После, когда они лежали, соприкасаясь руками, Ирен, казалось, бездумно изучала потолок, а вот Багира думала о том, что ее влечение к Стольфу имеет больше платонический характер и что их секс был довольно скучен для обоих. Ну, скучен, конечно, в сравнении, но ведь и ему, и ей было с чем сравнивать... Теперь точно было.

И, тем не менее, задерживаться здесь еще хотя бы на пару минут Багира не собиралась. Подобрав балахон, она надела его и телепортировала восвояси, оставив нижнее белье на память любовнице.

— Свечку-таки сперла, — пробормотала Ирен. — Ну и хрен, все равно не воспользуется... Черт. Дура, надеялась, что пересплю с ней и успокоюсь, а тут, блин, фига с два успокоишься! Ну и ладно, телефончик-то ее у меня есть... Она же за ним вернется, да?

Сокольная задумчиво посмотрела на забытую Багирой "Нокию" и вздохнула:

— Нет, похоже, мне снова придется за ней гоняться.


***

Мы с Чернокнижником долго молчали, думая о том, как жить дальше, по крайней мере, я думала именно об этом.

Настя стала для меня всем за эти четыре (боже, как мало!) месяца. Она часто была — ненавижу прошедшее время!!! -непонятной мне, поскольку тогда я не знала, что ее терзает, но даже не предприняла сколько-нибудь серьезных попыток узнать. Ей необходима была поддержка, а я... Наверняка мы бы придумали, что делать с этой Душой, ведь пока ты жив, ничего не потеряно, перспективы закрываются только после смерти.

Наверное, только сейчас я в полной мере осознала смысл слова "поздно".

— Кто здесь? — неожиданно спросил Чернокнижник, подозрительно оглядывая комнату. Ишалес заинтересованно приподняла бровь.

— Кроме нас — никого, — тускло ответила я, не хватало еще рассказывать ему о демонице.

— Я кого-то чувствую!

— Это галлюцинации.

— Если в стенах видишь руки, не пугайся — это глюки, — изрекла Ишалес, и Чернокнижник дернулся, словно его ударило током:

— Кто это сказал?

— Ты что, ее слышишь? — осведомилась я, уже привыкшая к тому, что демоницы не существует ни для кого, кроме меня самой.

— Слышу и чувствую, но не вижу.

— А так? — поинтересовалась Ишалес. Я ничего необычного не увидела, зато Барсов пораженно уставился туда, где она стояла.

— Голая баба, — растерянно выдал он.

— Поосторожней со словами, — предупредила Ишалес. — Я демон.

— Суккуб?

— Только на треть.

— Вот где мозговынос, — пробормотал Чернокнижник. — Как это — на треть?

— Не скажу, — покачала головой Ишалес. — В это впутаны слишком влиятельные существа.

— Ага, я так и понял. Ты это только что придумала, — хмыкнул Барсов.

Ишалес усмехнулась:

— Как угодно, — она повернулась ко мне: — Отпусти меня сейчас, я и так задержалась.

— Стоп, дамы, — Чернокнижник поднял на нас безумный взгляд. — По-моему, Настю откачали...

Ишалес нахмурилась, замерла, словно прислушиваясь к чему-то, и наконец сказала:

— Она мертва, но не совсем. Элегантное решение...

— Да уж, — фыркнул Барсов.

— О чем вы? — напряженно спросила я.

— Со свойственным ей стремлением быть не как все, ваша общая дама сердца стала нежитью, — пояснила Ишалес. — Это, разумеется, было невозможно, даже с учетом того, кто ее кусал. Но кто же говорит о невозможном в прошедшем времени?